Моя история проста.
Таких, как я - у каждого порога.
Собака я, дворняга без хвоста -
Отрован встречей с джипом на большой дороге.
Я помню мамины бока,
Язык, лечивший ссадину на лапе,
И теплое дыханье у виска,
Перерастающее в шорох маминого храпа.
Мы жили хорошо: гоняли по двору котов,
как все, кормились на больших помойках,
Полгода прожили на опустевшей стройке,
Пока там не устроили отлов.
Носились летом у ручья,
Зимою выживали как могли - в подъездах и подвалах грелись...
Мешали, видимо. Однажды - выстрел из ружья
И мамки нет. И детство разлетелось.
Жизнь стала вмиг - один большой нарыв.
Я одиночество и боль сполна хлебнула.
И голодала, и дралась, и в грязной луже чуть не утонула,
Без сил упав и взвыв.
Вдруг появился человек, он рядом встал.
В собачьем сердце веры искорка зажглась несмело.
И все, что так давно во мне болело,
Затихло. Милый друг, тебе виляю всем, что там осталось от хвоста!
Не отвернись... Не посмотри, что еле-еле
Стою на лапах. Сжалься, помоги!
Он сгреб меня. Зашлепали по грязи сапоги,
Я замерла, на лучшее надеясь.
И вот больничная палата, стол и врач.
Ощупал, надавил, на пасть полюбовался.
Мне страх в нутро залез, из горла рвется плач,
Но я храбрюсь - ведь человек со мной остался.
За лапу держит, ухо теребит.
А врач чудное что-то объясняет:
"Тут истощенье и, возможно, энтерит.
Штук двадцать минимум" - и друг тихонько лапу отпускает...
От холода и деловитости речей
Мне стало дурно. Вижу, взгляд отводишь.
Уходишь! Снова стала я ничьей...
Последний раз взгляну на сапоги твои в проходе.
Наверное, тут мой последний дом.
Я чую, скоро врач поставит точку.
Спасибо, человек, что дал побыть кому-то нужным псом.
Спасибо за недолгую от гибели отсрочку.
И что умру не под мостом.
Не в одиночку.
