Эпиграф:
/Город просыпается под звук патриотизма
Извини, что всё никак не сдохнем за отчизну/ (Kussani)
В бою почившим - слава и почёт.
В тылу погибшим люди дарят жалость.
Мой прадед был не воином, врачом
И не пошёл на фронт.
И пусть казалось,
Что он лишь трус, ведь мог держать ружьё
Мог бить врага кнутами пулемёта,
Но он был тем, кто стал в дверной проём
И людям подарил свою заботу.
Я знаю тех, кого отцов он спас
От лихорадки, раны или смерти.
Они живут недалеко от нас.
Я одного из них сегодня встретил.
Он был героем тайного полка,
Отряда тех, кто делал то, что может
Для тех, кто рядом.
Я не знаю как
Вам описать тот холодок по коже,
Когда узнал, как умер этот врач...
Сорок шестой. февраль. двадцать восьмое.
Под тусклый блеск последнего утра
В моего прадеда попало две обоймы.
"Предатель тот, кто не пошёл на фронт" -
Примерно описали мне причины
Всё то что ниже - хроники того,
Как расстреляли этого мужчину.
Свежевымытый плац с макияжем солдат по разметкам
Перед зеркалом неба поправил верёвочный галстук,
Превращая мой гимн в увертюру кровавых оттенков,
Разливая по линиям жизни багровую краску.
И, припудрив лицо свежевыпашим слоем снежинок,
"Расстрелять", "враг народа" течёт из наркомовских уст
Комиссар, моя кровь в ваших венах нормально прижилась?
Мне помочь уже больше вам нечем, ведь я не вернусь..
Лица лучших врагов промотались в предсмертном повторе,
Разорвав темноту излучением преданных глаз.
Я - фундамент судьбы, на котором судьбу не построить.
Моё сердце лишь пепел, сжигаемый вами дотла.
Я шагаю сквозь строй , получая шпицрутены взглядов,
Предвкушая как шею сожмёт временнАя петля...
Посмотреть бы наверх , в мир безвинно повешенных стягов,
Но весь мир потускнел с офицерской командой :"стрелять".
Моментальная вечность в фанфарах винтовочных залпов.
Приговор с моим именем вносят в пустую тетрадь.
И пустые глаза не откроются мартовским "завтра"
Ведь закрыл их навеки последний кровавый февраль...
