Монах

Свита туманами колыбель.
Спишь, подложив ладони
к левой щеке. Мягко ль тебе
в смятой траве на склоне?

Скачет кузнечик. Следы в пыли.
Снова шагать с рассветом.
Над головой в чаше долин
веют четыре ветра.
День угасает: спадёт жара,
негой поля объяты.
С юга летит алый журавль,
крылья горят закатом.

Ты — продолженье моё, Лили,
спутница хмелевара.
Пройденный путь в тысячу ли
сделал меня старым.
Я не бегу от своей судьбы,
и накануне битвы,
ночи темней, западный бык
землю рыхлит копытом.

Ты для сражений мала ещё,
спи же пока спокойно…
Дядюшка Чень с дядюшкой Чо,
верным его драконом
встанут на страже — твой сон хранить.
Не повзрослей до срока.
Даль зелена, словно нефрит
мудрой змеи востока.

Вновь чужеземные корабли,
воины у порога
наших твердынь — там, где нашли
тёмное сердце бога.

Мраку теперь нам давать отпор.
Выстоять — дело чести.
Северный тигр прыгает с гор,
снежной сияя шерстью,
чтобы отчаянье не впустить
в дом и в приют монаха,
чтоб избежать в долгом пути
злобы, сомнений, страха,
чтобы тебе в безмятежный день
зелень Юйлунь мерцала,
алый Чицзы, белый Сюэнь,
чёрный, как смоль, Нюцзао
нас поведут, как и прежде вели,
как в старину бывало...

Ночь. Караван яков вдали
скрылся за перевалом.

Спи же, дитя древней земли,
на травянистом склоне.
Пусть лепестки розовых слив
ветер несёт в ладони.