ознакомительный фрагмент
- 18
- 0
- 0
***
Построчных откровений теснота.
Жизнь оттачивает уравнение наших часов - то лаской, то резцом.
Без черт лица Евангелие...
Где кто-то спросит:
- Скажи, а с чего ты решил, что это были стихи?!
Когда розы поют
Лист опускается к тишине,
Создаёт неизвестность будущего танца…
Вдруг он - ночь, вдруг он - рассвет,
Вдруг он обнимет меня тобой?
Не презирайте свои чувства,
Только тебе дано право на этот подвиг.
Не предавайте смысла себя,
Не дистанцируйся,
Несчастен тот факт, где разделенность восторжествовала,
Где твоё собственное отсутствие стирает тебя.
Любовь рождена, чтобы быть с тобой.
Я должен был похоронить это в себе, но я не стал.
Я пошел ночью к твоей слепоте,
Я плакал твоей печалью,
Я опустел в твоем одиночестве,
Я дрожал в твоей страсти,
Я был семенем в твоей земле,
Моя душа смотрела в твою душу,
Я, молча, запечатал губы и учился говорить как все -
Не деформируя воздух,
Не нарушая радужную оболочку тлена...
Но я не смог.
Нет среднего между правдой и сокрытым,
Между мягким и твердым.
Все ночи и дни святые,
Но не один из них не жалеет своей беспомощности
и невидимости...
И не один из них не отделяет себя от любви.
И когда розы снова поют под луной,
Несмотря на тысячи шипов,
Из вечного приходят слова.
Они о том, что каждый, кто любит, вернется чистым.
Письмо из завтра
Любовь моя,
Бывают дни, когда мне не хватает твоих поцелуев,
Твоих рук, твоего тела, твоего голоса, твоего тепла,
Твоих глаз, твоей улыбки, твоего лица...
Раньше я считал себя непобедимым и вечным.
Сегодня я знаю, что уязвимая женщина дрожит,
А уязвимый мужчина преклоняет колени…
И это самое великое из откровений, дарованных им,
Это самая большая сила во всей вселенной.
Как птица остается на ветру, а листья в осени,
Так между тишиной и любовью глубина и бесконечность.
Пересечь небо со звездой в груди - мой детский сон...
Теперь я знаю, о чём он был.
Никто не высыхает в горести слёз,
И последние деревья на берегу реки знают об этом.
И между моим путём и моей тенью есть ты...
Любовь не приводит к результату,
У неё нет финального - случилось.
Это будет радость...Это будут слёзы?
Это будет предзнаменование... Это будет подарок?
Это просто есть!
Я просто знаю, что ты во мне так глубоко и так необходимо,
Как мое сердце и моя собственная душа.
Это единственный ответ на великую тайну небес,
Это след вечного в нас.
Вальс продолжается...
Твоя душа медленно раскрывает лепестки...
Мечта о чуде,
Такая же дерзкая и реальная, как и мой детский сон.
Вспомни больше...
Я люблю тебя.
Птица запела
Несмотря на усилия времени, все уже сделано.
Если я расскажу тебе один из моих снов,
ты снова влюбишься в жизнь.
Тонкая забывчивость, завернутая в хрупкость,
Неизгладимый стих - Птица запела...
Она пришла поддержать тебя,
Она запела, чтобы ты вспомнил,
Она защищает твою душу,
Она поёт без примет,
Ей больше нечего отдать Богу,
Кроме её голоса, полного любви…
Это нагота звуков -
Когда размер пустоты слишком велик...
Она больше не смогла молчать.
Благородство самого красивого стихотворения
Всегда рождается в теле,
В буйной необычной осени
Или всесильной весне,
В холоде отчужденной зимы
Или в обжигающем лете.
Чтобы быть рядом с тобой, я создал тебя
Еще до времени, в котором мы окажемся...
Овладев воздухом, водой и огнем, землей,
Я постепенно превращался в себя, чтобы быть с тобой...
На моих губах титул твоего, тобой забытого, имени.
Жизнь создала стих,
Который всегда остаётся вечным на равнинах великой жизни.
Иногда он плачет у меня за окном, и я ...
Я протягиваю руку и плачу вместе с ним.
А завтра, когда ничего не останется, не забывай нас.
Научиться дышать
Вы перестаёте быть словом и становитесь кожей,
Ведь сны есть сны.
Вы учитесь быть снова Словом...
Вы открываете улыбающееся лицо,
Чтобы сделать свое жилище чьим-то жилищем,
Но альбом скорбей делает все лица хрупкими.
Сухие губы выдыхают строки
И думают, что за них кто-то заплатит,
И оттого их разбитое слово, имеет лишь небольшую силу,
Оставленную на углу ограниченного пространства.
Они выйдут из роковых отсутствий...
Мы все столько раз прощались с их прощаниями,
Забывая по дороге сломанные части их речи.
Если нам придется вернуться,
Мы будем помнить их теплым взглядом.
Течь в чистых строфах - дыхание отражения...
Прося переполнения, чтобы сказать -
Страсть в живом состоянии,
Где поэты до сих пор завязывают в тишине глаза,
Чтобы увидеть свет.
Глаза - это отражение света в этом отсутствии.
Я написан на непрозрачных листах,
Но я ничего еще не сказал.
Задержка дыхания.
Я душа души стихов.
Я играю за Бога.
Я суверенный...
Мои слёзы смеются...
Я - лишь параллельная линия,
Где от последней наготы
Родилось во мне слово «Любовь».
Alba poetica
Я врастаю в тебя в тенях Гомера...
В звуках симфонии тела безумие и солнце твоей наготы...
Прочитай мне свой сонет,
Я подпишу его строки новым твоим именем.
Осенний ветер крадет текстуру слов,
Отдавая горящему кнуту сладкое жало,
Которое надписывает вдох в воздухе.
Покорный опиум твоих глаз,
Где ты приютила отсутствие меня…
Мотив потока, опьяненье вен,
И откровенный голос обладанья...
Поэзия моя, ты - строки,
Что слетают на влажный синтаксис кожи.
Верхняя сона правит код,
Пропитывает вечер каплями нежности,
И сплетенные руки падают в звук.
В середине утонувшей тишины ритм,
Которому не хватает формы...
Качающиеся линии близости на кончиках пальцев...
Мы знаем воздух,
Которому поклоняются пламя и движение.
Мы ближе кожи...
В запястьях связанных,
В стихах, которые смягчают имя,
Они еще дрожат, они ещё нагие,
Где взгляды рождены одним рассветом глаз...
Нет большего наркотика для чтенья!
Небесные язычники огня,
Я исповедуюсь тебе одним глотком,
Одним молчаньем слова,
Десятой заповедью, у которой
Отсутствуют земные имена.
Так смертный просит жизни...
Где между небом и тобою - я...
Скользить и расшифровывать декалог
Сплетенных тесно...
Я призываю твой огонь... моленье жеста....
Дыханье выгибает наши спины,
Ласка запуталась в твоих волосах...
Звук рук - это линии и изгибы наших тел,
Преследующие медоносный стебель.
Я - реплика твоих желаний,
Ты раздеваешь мой язык, тут, где у близости нет правил.
И воздух чист, он обожжет гортань
Тех, кто так просит чистоты...
Под звуки фатума
Лук арфы предлагает свои струны...
У этих звёзд, что носят взгляд пророков,
Мы были больше, чем поэтов проклятых эпоха
У врат, что именуют рай...
Я назову их стражами твоих имён,
В той нежной ночи с тёмными глазами
Моих касаний и твоих касаний....
Там, где ножи текли сквозь кожу,
Вторгаясь в наготу.
И в этой милости взаимного тепла,
Я слышал, как ты умирала и жила...
В том мягком трепете белой бабочки,
Когда поэзия становится женщиной.
* Alba poetica (лат) – белая поэзия.
Сonfessio aurora
Рассвет исповеди хозяина времени...
Здесь я приду.
В гласном звуке мои пальцы познают значение глагола «любить»...
Расскажи мне о ирисах твоего тела...
Прорастая между согласными и слогом,
Сквозь голубые отверстия обнаженностью цвета,
Расскажи мне, что я умру за то, чтобы быть весной в их лепестках.
Где слова увлекаются ветром твоих линий,
И шепот движется, предсказывая вкус твоих губ.
Звуки раскачиваются, отдаваясь танцу, без контраста и равновесия,
Звуки не останавливают ритм текста...
Ветер сорвёт лепестки цветов, которые, пропитанные дождем,
Спят на твоих губах в обещании поцелуя... тембр тишины сломан,
Воздух запутывается в твоей коже...
Здесь - я приду,
Я расскажу о себе с моего берега.
Среди сухих ртов без дыхания ласкает мою душу тепло,
Обещая мне завтрашний день.
В тишине тела уже произошло эхо...
Пересекая язык, я расскажу о себе в этом мире,
Где капля слезы осмеливается родиться,
Капля слезы, которая всего лишь ностальгия по нам вечным.
В этом мире,
Где мое лицо будет снова и снова повторять медитацию перед веками.
Здесь я - приду
Перемещать слова, пропускать удар капли сквозь себя...
В тонких строфах моей души Поэзия –
Это подтверждение в моем теле меня
Скрытого, рожденного выросшего, оставленного...
Я буду целовать суждения, исцеляя унаследованные слова...
И когда я качаю ветер в своих руках,
Я смешиваюсь со всем, что есть жизнь...
Здесь я приду
Строками скрытыми в изящных линиях твоей истории...
Я соскользну с края твоих струн целовать агонию твоей влаги.
Шепча имя на неизвестном языке, сожги сны,
которые спали под открытым небом стихотворения без рифмы.
История крыльев бабочки...
Есть женщины, которые имеют особый ореол,
Делая все, к чему они прикасаются, особенным.
Слова, которые танцуют,
Маятник, который раскачивает страсть...
Та, которая никогда не принадлежала никому,
Но ей принадлежали все.
Среди её освещенных букв слова окрашены в красный шёлк.
Она поблагодарит твое тепло своим прикосновением,
Она прошепчет тебе время своего возвращения,
До того, как подует ветер красной нитью в чувственной темноте...
И когда слово будет обнажено, она станет похожа на робкое пламя свечи,
Что разобьется алой каплей, переложенной в ноты твоих рук...
Здесь я приду
Зажечь огонь без страха сгореть...
Огонь, смелый до безрассудства, вырастающий до музыки...
Где-то тут мы разольём по бокалам фантазию
И будем пить медленными глотками её открытое пламя.
Там, где кончается нагота ее горизонта,
Она примет твоё местоимение в своё лоно,
Местоимение приговоренного к обнажению стиха.
Здесь я приду
Говорить тебя любовью
Пока эта смелая минутная стрелка не перешагнет барьер рассвета исповеди.
Сады Соломона
Там, где вырезан коринфский акант,
Головокружительно посаженный в мрамор архаического ритма..
Там, в полноте амфоры,
Сожги наготу моих и твоих шагов.
Роза всегда говорит на языке, который сам себя переводит -
Рождается и чувствует, молчит и умирает.
Нет пробелов, когда она танцует,
Нет тени, когда она смотрит,
Нет тишины, когда она произносит себя.
Она знает, что у жизни есть цена,
И она думает, что она должна иметь цвет.
Иметь цвет, чтобы знать его раскалённость,
Мускус его глагола в дегустации каждого грамма её воздуха.
Она послушна, освобождая сущность стихотворения.
Догмы всегда платят дань,
Но есть время, спасенное от того, что называется вечностью.
Был Учитель, чьё Имя делало воздух невесомым
Для тех, кто осмеливался произнести его.
Он жил в Переулке Поэзии,
Он предлагал нам красное вино из лозы букв...
Мы пили его.
Куда течёт то, что ты чувствуешь?
Куда летит то, что ты наполняешь перелетными птицами?
Лестница цвета, ты говоришь с нами,
Пока мы уходим в тоннель твоих глаз...
Шаг за край слов создан лишь для того,
чтобы снова вернуться к деревьям Соломона.
Хронограф
Хронограф рифм, задуманный для риска,
Я знаю: он, когда-то бывший всем,
Одной рукой вонзал нам жало в сердце,
Другой - снимал, смотря в глаза, доспех.
Все слёзы отняты.
Я, о себе посмевший - «Я»
Ангел и бес в риторике безлюдий,
Нашёл в небесном тексте алый знак,
И захотел вернуть пропажу будням.
Там, в лампах виселиц у звездного окна,
Нет места для него, ведь Он живой...
Его крестила млечность бытия
В окрестностях бескрайней чистовой.
Дарю листве исписанный огонь,
У нас в крови медлительность касаний,
И раненая вечность между строк,
Что прислонилась вновь к оконной раме.
Законная моя, к рукам твоим,
Родившийся на белых небесах,
Я приносил тебя вот в этот мир,
На смертных обессиленных руках.
Так водят королеву под венец
В сияньи слов с лирической тоской,
Так прикасаются молитвами к устам,
Благословляя их на крест земной.
Так слабость преклонившихся колен
Всю гордость лжи в исповедальне рвёт,
Так высший смысл слова "идиот",
Касается строкой забытых нот.
О, ладан дней, гиперион судьбы,
Вино тысячелетних погребов,
О, Саломея, вздрагивала ты,
Когда касалась вечности его.
Крещенье завтра, приходи смотреть -
На бал, на смерть, на воздух, что в слезах...
Я расскажу тебе о слове "лёд",
Пока снег тает на моих глазах.
Munus
Сколько ты сто'ишь, говорящий о мире имён?
В лоне молящего Света, в ночи святых убийц
Создали нас всех в соке тишины капиллярными.
Ямб, где в конце - ударение вверх...
Кожа, что не раскаялась тут -
Где между Стихом и стихами тайна.
В грусти змеиной ты целуешь глаза, что пишут тебя,
Новая поэтическая вечность.
В моем саду не останавливается цветение снега...
Чтение слишком громкое для посвященных,
Я запомню его между пальцев водой.
Всё в этом мире просит о вечности,
Даже самые красивые паузы...
Выбор рождения слов растворится в родимом пятне...
Растить эти листья - сжигать свои книги в саду.
Желание лететь, сколько ты сто'ишь в мире имён?
Взрываю твою вечность языком...Остроконечно.
Трогательная мистерия,
На твоем животе вздрогнула роза,
Её певучие гибкие звуки воспевают тесноту.
Твои губы плачут.
Дева Элегия, слова уже готовы стать закланием,
Принадлежанием, обладанием...
Умереть,
Как умирают жаворонки во фригидности времени.
Окропленное трезвым вином,
Сколько ты сто'ишь в мире имён?
Сколько нежных движений...
Господи, сохрани синюю ноту «ра»,
Сохрани алую ноту «ню».
Я объясню краскам красоту жизни.
Поэзия молитв, замри, дыши...
Я - пре-ступление твое законное,
Сплетающий тела и тени
В слово тайной, данной знакам.
Темные воды сделали белое вино чернил
И они приняли меня в свои глаза.
Сколько ты сто'ишь в мире имён?
В небесах эроса влажная трава эротики...
Подношение... Перевод с уст в уста,
Капля воды и океан, вальс и реквием,
Звук со всеми его глаголами, проза и стихи, вино и яд.
Два крыла, что я нашел во сне о женщине...
Я ласкал все времена года на её коже,
Я менялся вместе с ними.
Ищущий острие встречного взгляда,
Падай на плодородный шёлк,
В сопряжение глаголов между губами.
Унаследуй желания неба в ласках рук...
Ритм её рун - твоё имя.
*Munus(лат) - подношение.
Creaturae
Когда я крестил тебя Любовью, любовь моя,
По дороге были разбросаны дикие цветы,
Рожденные на рассвете...
Я крестил тебя Любовью.
Иначе, где бы мы вырастили сад?
Какую траву ты бы запомнила?
Каких цветов касались бы твои губы?
Я дал этому месту корень, чтобы оно расцветало.
В любом аккорде часов коннотация твоего имени.
Я качаю его в себе от первого поцелуя,
До его последней бесконечности.
День очень яркого воздуха.
Я отпустил фортепьяно,
Опустошил его пустоту, заполнил его тишину.
С игрой пальцев отпустил к тебе падение последних яблок.
Мне не нужна тень на благословление слова,
Кобальтовая резьба на пере моей альма-матер Любовь -
Смесь моей крови с вербеной,
Заметки на шёлке.
В день твоего великого отсутствия,
В полном обнаженном одиночестве,
Я искал тебя в примечаниях тишины,
Я спрашивал Наставника моих дней,
И в ответ ветер искал место в венке строки.
Нет интимных слов, есть близость.
Людей смущает их отсутствие в ней,
Это самая вынужденная и оказанная им грусть.
В изобилии траура воздух так одинаков.
От бесчувственного происхождения он полон неточностей.
И я бы благословил непочтительных,
Если бы они не путали свою пустыню с самой Любовью.
Одухотвори паузы моих пальцев, эвфония...
Мы выживем, наполнив друг друга глубокой хрупкостью,
Пусть нас, приговоренных к красоте, благословят цветочные игры.
Принеси моё перо. Это ты подарила мне его,
В футляре, где оно лежит, спрятана вечность.
Я больше не хочу повторить ни йоты тишины.
Метафора звучит в коже... Модулирует тебя без слов.
Это было отпечатано в огне
От первого поцелуя, до его последней бесконечности.
У меня было так много снов о тебе с тобой,
Что у меня были твои Дети...
Ибо только они наследуют наш вечер.
*Creaturae (лат) – сотворение.
Canetis
Я намолчался, развяжи глаза мне,
Мотыльком смертных губ прикасаясь к смиренью...
И в звуках, что исписаны до слов,
Произнеси меня...
Умри со мною в этом поцелуе,
Где флейтой без отверстий - обнаженность...
Где падают лирические знаки
В сон южных алтарей,
Где названа любовь по месту своего рожденья...
Вложив свой вечный цвет в цвет звука алых букв.
Быть точкой с запятой вот в этих строках,
Что равность временным отрезкам...
Вкус женщины, наполненной стихами,
Идущей напрямик, как Самум..
Всё это ты... всё, что ждал я
В каждом из одиночеств моей кожи.
И молчание выслушает тысячи наших помилований.
Между вином и свечами…
Как много у меня тебя осталось?
Твои линии и изгибы, твоя ветвь, твоя вода,
Твоя свеча, твоя поэзия...
Я вытираю дожди с неба...
Время перед бесконечно наполненными строками
Как черные чернила прозрачных стихов.
У поэзии нет конца, у времени его тоже нет.
Женщина и Поэзия, кто ты, если не сама любовь?
Я не знаю твоего происхождения и не знаю, кому ты принадлежишь,
Я не знаю, вернешься ли ты, и откуда ты приходишь...
Ты - причина моего времени.
Тот, кто с тобою, защищён и беззащитен.
Между мольбами и белыми цветами
Превращайся в медленные розы.
До любви к тебе моя душа была не более, чем другая душа.
Я посадил две звезды в нашем саду,
Я напоил их лирикой.
Я намолчался, развяжи глаза мне
* Canetis (лат) - звук
InspiRAtori
"Муза, муза моя, о лукавая Талия!
Всякий вечер, услышав тебя,
При свечах в Пале-Рояле я..."
М.Булгаков "Кабала Святош".
Хранящий ауру моления пера
Страсть правки обожжёт твои кулисы,
Тушильщику свечей отдай ветра,
Аплодисменты стихли в водах Стикса
И расслоились грима зеркала.
О, память от свечного острия,
Агоний почерка, где трещиной строка,
О, муза, о, лукавая моя,
О, память от свечного острия.
Скучай по мне всем существом своим,
И приходи, когда губам вновь станет больно
От непроизношения любви,
От некасаний в именах глагольных.
Мой смертный рот произнесёт тебя,
Огню отдаст в неразличимых пальцах
Язычество моих протуберанцев,
В коленях сумерек, в коленях у тебя.
По первым строкам назови себя.
Кому, как не тебе, по ремеслу
Одолжена свободная моя
Строка, что прижимается к листу.
Не принимай за смелость эту Меру -
Друг друга шепотом произнести...
С охрипших берегов с ума сойти,
Отдав остаток ночи разговору.
Порань гортань об обнаженный звук...
И, если мы хоть что-то озаглавим,
То это будут наши голоса,
Распятые в риторике касаний,
Бескожные на все их небеса.
Versus pretium per
Вот кожа, которая не плоть, а лирика,
Вот стихотворение, которое не игры разума,
Вот роскошь, которая не прах,
Вот Любовь, вступившая на царство, помазанная мирром.
Вот существование, которое также грешно, как и совершенно.
Я не решал быть мной,
Запомнить буквы имени...
Я повторил шаги и продолжил путь.
Это длится несколько секунд или столетия?!
Недосказанное всегда совершенно.
Белый антракт,
Часы в вакууме,
Губы перешептываются со строкой...
Я прикасаюсь ими к коже, что не плоть, а лирика,
Я хочу почувствовать, как молчит тишина, как говорит звук -
Величественное солнце и пульсирующая луна...
Я скучал по душе в разлуке с этим миром,
Я умирал без танца на ветру,
Без опьяняющего чувства прикосновения.
Я хотел разбудить остаток времени и оделся лирикой.
Мои глаза скользят по буквам -
Черный мускус и белый миндаль.
И чаша всхлипнула,
Пролилась в горле...
Когда тишина еще только пыталась дышать,
Agnus, ты смотрел в эту ясность...
Agnus miserere.
Моя душа, если ты останешься...
Перед солнечным затмением
Я хочу принять форму на ветру
Этой сумасшедшей пластики мира...
И птицы увидят меня.
Маятник жизни между моими крыльями,
Звёзды в бутонах перевиваются с воздухом плюща...
Новалис был прав, моя нежность,
Эхо голоса составляет предложения,
Оставшиеся буквы ищут того, кто их напишет.
Бывают времена, когда ничего не нужно говорить,
Слова остаются.
И яблоко поддается глотку,
И я отрываюсь от стебля и падаю от спелости
В мной ненаписанный верлибр.
Сегодня осень бродит по городу со свечами,
Их заостренные слова
Несчитанными отрываются от неба,
Осанка Бога в лиственных аллеях,
В их голос мы мешаем слабый, свой.
Портфолио инициалов жизни...
Приветствую тебя, почтенный возраст!
Чем тише, тем пронзительней стихи,
Уже погибшие во мне.
Но слушай же:
На монолог взошло опять перо...
И снова верует в лады.
Оплачено построчно.
* Agnus miserere (лат) - Помилуй.
* Versus pretium per (лат) – цена за линию (в тексте – оплачено построчно).
Маркиза де Сад
Маркиза де Сад, я умер ещё вчера
В Винограднике Господнем,
Где ветер собирал листья.
Плетением имени я написал тишину в ветвях.
И пришёл север букв
Играть на арфе без струн
Сонаты долгой зимы...
Пришёл, чтоб нас надёжней взвесить.
Рой слов метели и их обжигающие жала,
Бессердечные до последнего цветка,
Словно две просьбы взаимных вечностей,
Они как ноты, что каменеют на качелях.
В зимних вазах вода только для «погибших».
Небытие на многолетних травах
Как ещё один напиток, который успокаивает кровь.
Последнее искушение перейти на звук...
Отпираю дверь, за ней значение каждой части бытия.
И танцует язык фонаря, молитвенно вторя -
Письмо и его тень.
Освещённое вероучение поэзии,
И тень его полна преданности Богу.
Стереть цветение с ума...
В холоде больше веры.
Мой последний стих будет плакать в аллее откровения
ПОБУКВЕННО
Пальцами, плывущими от шеи к животу Вашему
Цветами и злаками с голубых лугов.
И оторвались Осенние от ветвей
И Бог сказал Осенним:
- Я никогда не буду требовать от вас верности,
Если ваша кожа и ваше сердце смешается с другой правдой,
значит вы нарушите то, что, по вашим словам, вы чувствуете.
И оторвались Осенние от ветвей
Псалом двадцать шестой
Вновь листьев влажен шёлк,
Он здесь смелей и четче
В густой тени дождей,
В глубинах тишины
(Он ничего собой не произносит)
Он видит сны.
За трапезою нежности живой,
Обнявший тени королей свинца,
Просвечивает день сквозь кожу рук -
Письмом Отца.
Устам сухим дав поцелуй дождя,
Один глагол не произносит дважды
Смотревший в воды Леты,
Ты расскажешь
Всё то, что я не знаю про тебя.
След от слезы сквозь игрища огней,
Письмо читающий в заклеенном конверте,
Где между строк смеются дети,
А в паузах заплачут старики...
От света строк, такое легкое скольженье
Ключа, плененного замком,
И приближение недель и трав
На стенах расцветет листвой узорной...
Взглядом эпохи возрожденья
Вспыхнут окна,
Скупое милосердие на трон
Взойдет Весной с красным крестом на рукаве...
Будто богиня Сандро Боттичелли
Мой бренный кров произнесёт бинтом
И снова теплыми руками
Уложит время в свой привычный ход.
И смерть пройдет,
Не заглянув в глаза,
Сквозь голос в комнате пустой
Листающей слова и звуки,
И время бога в времени богов
Свинец омоет, коронуя руки.
Сочится слово сквозь собор ветвей.
Цветок уже прочел молитву.
Речь тянется по ветру наравне
С душой сожженных листьев
сквозь клепсидру.
Их речь сильна,
Подаст свой голос, если перед ними
Стоять в молчании в рубахе белой,
В сквозном углу под лампой золотой.
Тут где-то рай в аду.
Там где-то молоко и мёд...
И лишний звук смывает опозданье,
Всей теснотою нежности живой
Я выберу нам всем среди молчанья
Псалом Давида,
Стих двадцать шестой.
Camaena
Наши души близки последней смелостью...
Бог допишет на нас свои слова и произнесет вслух что написано.
Camaena, ты сошла девственно чистой к моим губам...
Они произнесли тебя огнем, водой, землей, воздухом, железом...
Они сожгли тебя, они напоили тебя,
Они воскресили тебя, они отпустили тебя,
Они переплели с тобой звучание корней и ветвей,
Они оставили на тебе мои знаки.
Эти строки на моих губах не дают мне уснуть сегодня...
Эти строки - ты.
Когда мы шли через сад, ты сорвала первое яблоко.
И юг был обнажен, и север сиял лирикой.
Долгие лики медленного дождя падают на лист,
На наши обнаженные тени...
Ода мягкости - голые слова между твоей и моей кожей.
Душа любви одевает платье -
Так много плача, так много смеха, так много смысла...
На тебе белое платье первой поэзии,
Ткань целует твое тело,
Целует то, что полно слов...
Помнишь те времена, когда невинность наших ночей
Позволяла нам видеть голоса цветов?!
Я вырастил их...
Я поменял их хрупкость на пламя,
И наша кровь таяла поэзией.
Когда мы шли через кнут,
Наполовину молодые, наполовину старые,
И имена жалили нас...
И земли Химер были так близко,
И земли Ангелов так далеко...
Помнишь, когда осуждённая слеза стала плакать и писать,
И белые страницы, как лепестки роз, меняли сезоны,
И я обмакивал перо в твои Небеса...
Я ломал швы между точками и запятыми,
Чтобы обнажиться до души.
Исповедь строк...
Твоё тело – шиповник,
Потерянный в тишине моей молитвы.
Твоя орфография скользит по моему телу,
Твои акценты заставляют дыхание замирать...
Обнажи свою загадку и оставь ключ к её расшифровке между строк...
Я поднимусь над тобой в тишине
И опущусь к тебе звуком и жаждой.
Пусть сегодня между нами играют звёзды вечными нотами...
Ты говоришь со мной о безмолвных чувствах...
Слова объединяют тех, кто их произносит, с теми, кто их слушает.
Мои слова на губах, ты хочешь их прочесть,
Ты приближаешься...
Скажи мне, где наше имя, где наш сад, где наша бессонница?
Где наша улыбка, смешанная с буквами и музыкой?
Словарь души...
Сотканное в тонком тростнике - вот в этом секрете строк -
Если ты убьешь всех моих демонов, мои ангелы тоже умрут.
Ты сошла с ума, Камаена,
Мы оба сошли с ума в агонии цветов и звуков,
Делая каждый выдох своим,
Делая каждый вдох своим.
Оставляю строки на тебе поцелуями,
Твои тайны дрожат,
Пьяные чувства души в чернильных свечах закатов,
Башня черного дерева, ласка белых перьев птиц,
Клавиши на берегах тишины
Бросают вызов тишине и слову.
Возьми себе солнце, запертое в моих руках,
Разожги во мне слова...
Я снова пришел отдать всё за любовь.
А они спрашивают меня до сих пор идёт ли дождь?
Тогда, как стихи в них,
В игре двух мотыльков на краю дороги.
Вес роз
Жест музыки, век слов, вес роз...
Ещё не поздней осенью,
Не поздно,
Где синь и свет, где всё с себя раздав,
Я напишу единственную прозу,
Где имя собственных рассыпано в листве,
Где буквы ночевали на запястьях,
Где длинно-человеческую тень,
Я нес в руках на перекресток счастья.
Словарных завязей Исусово число -
Вес ветхих букв к второму оглавленью,
По белоснежному распишет нас псалом,
Штрихуя шепотом отвесных вдохновений.
Листву срывая без участья рук,
Играя в вечный и безумный блеф...
Кому доверит вычистить Бог хлев,
Куда уронит Он Его звезду?!
Стежки у хирургического шва
В кровотечении дорог и песнопений,
Я вам прочту отрывок откровенья
Я подносил его к обожженному рту.
Я поднесу его к пороховой весне,
Когда нас вскроет теснота волненья
В неосторожном тоне говоренья
Строкою укороченной прочту.
Аутодафе, я твой еретик,
Скользящий в алых метках настроений.
В засечках шрифт, а я его двойник,
Исписанный твоим благословеньем.
Я вам прочту апокриф тесноты,
Он вытерпел во мне огонь и стужу,
Таким как мы переживать чуму
И выходить на обезвоженную сушу.
Век роз, осенних сумерек шипы...
Трость тонкая вычерчивает строчку,
Ту, что и есть всего одна,
Ту, что задумана еще до всплеска,
Где нас на веществе бессмертья,
Воспитывала смертная рука.
Я умер в твоих руках
Я зажег твой огонь без страха гореть.
Я бросил вызов твоему искусству,
Не боясь быть наполненным.
Я пил твою влагу, не боясь быть довольным.
Я путешествовал по твоему саду, не боясь устать.
Я умер в твоих руках.
Поэма глубокой близости.
Любовь,я осмелился.
Я воскрес
Methuselah
Количество листьев на всех ветвях мира
Равно количеству душ, когда-то посещавших этот мир.
Я хочу, чтобы твоя весна
справилась с Любовью без страданий, Мафусаил...
В час ликования и преданности назови звезду твоего рождения...
Хотя ты сегодня встречаешь триста тридцать веков забвения,
возраст, Мафусаил, не заметен.
Всё также грубы одежды побед, но яблоки и жасмин полны цветения,
И дочери Ноя пускают кораблики из спичечных коробков по воде.
Любить снова - это наказание для тех, кто любил,
Кто уже приходил сюда Любить.
Каждый целовавший рот,
Целует тень другого рта.
На вымершем языке, Мафусаил,
Разреши мне слезу о весне,
Разреши мне безумную флейту в лирике слов,
В плотной ткани, где и полынь сегодня заговорит на забытом языке.
О, как долго вы меня учили Богу, что я не мог Его не полюбить!
В ту ночь, где скрепят двери в пространстве тишины,
Небеса мне рассказывали, что ты плохо играл со смертью в жизнь.
Ясность Лакримозы Моцарту подсказала роза,
Её слетающий лепесток, павший к произношению часов...
Не говори ничего в ответ... Чувствуй!
Реквием нот режет главу сентября,
Все лестницы тверды,
Алфавит наливается багряным соком.
И только любовь может обойтись без слов.
Я поднял сегодня все моря...
Взял одной рукой слово,
Другой рукой тишину...
Линии судьбы пересекаются в воспоминаниях...
Где холод темнее
Мы зажжем огонь и будем лечить его как можем.
И эти раны на руках,
И эту ледяную весну,
И эту дрожь тела от одного прикосновения тесноты...
Целовать глаза давних, когда они плачут,
Не целуй их, если ты не вернешься,
Не возвращайся, если не собираешься остаться,
Не трогай, если это не любовь...
И это единственное, что они будут просить тебя делать вечно.
Нам, потерявшим ссылки на Детство,
Пред музыкой изменчивых вещей
Зажигать свечу во имя свечи.
Осень моя, имя твоё - откровенность.
Ты умеешь развязывать языки,
Поглотить, а после рассказать.
В этом гадании на холоде
Все слова должны стать тенями...
Тишина этого дня попытается сохранить нас...
Умереть и цвести, цвести и родиться.
Сегодня птиц не хватит небесам, Мафусаил
Алфавит белых писем
Где небо поёт голубой гортанью любовь...
За меня расплатиться никто не сумеет...
Когда ветер поседеет, и заплачут яблони, как дети,
Я поцелую их глаза, я поцелую их уста,
Чтобы пронзила их сердце нежность жизни.
Чтоб, всматриваясь в любовь, узнать себя насквозь.
Кто ты, птаха с именем ребенка?
И отнимутся у нас на эту жизнь и небо и дом,
Как мы могли забыть, как это радостно - любить!!
И время полетит тканью в каждое стихотворение...
В изгибах всех повторений оправдывающее благословенье
Полетит не в любви признаваться, а в зное...
И будут мыслить дожди звуками,
И будут ходить сны, не снящиеся себе,
На берегах, где прощать и прощаться –
Синонимы к слову причащение,
И на крест и на уксус,
На берегах, где заплачут яблони, как дети,
Где понесу я всё это дальше, измерив меру и глубину.
Уступи Богу дорогу.
Между камнем и камнем есть тысячи способов умереть...
Вместо того чтобы смотреть на себя в зеркало утопий в гостиной
Нужно выйти и обжечься, промокнуть,
Принять приход и уход абсурдного существования,
Обесцветиться, потерять себя и встретиться, смеяться и плакать,
Целоваться, обниматься, любить...
Переводить в слова то, что чувствуешь,
Стать каждым текстом, прежде чем обжечь им хотя бы бумагу,
Всеми временами в одном распятии.
Пусть я тебя переживу
Ты - цветущий! Среди отцветших…
Ты - победивший смертность увяданья
Пусть я тебя переживу!
Мирская теснота нам смотрит в лица,
Зовёт ветра, ветвями в сны стучится...
Пусть я тебя переживу.
Чтоб не осталась ты одна,
Как роза, смятая ударом,
Как вдох, что выбит будет жалом,
Стерилизуя красоту.
Как нежен цвет лаванды в тишине.
Скрижали глаз -
Момент большого взрыва...
Цветущая среди отцветших - говори -
Целуй строкой пылающую Лиру.
Смотри в меня всесилием огня,
Бесправными словами в топке будней,
Переводи величество себя,
Высочеству развязывая руки.
Пусть я тебя переживу,
Играя с небом в крестики молчаний,
Сквозь бег земли, куда я забреду,
Куда я лягу после всех прощаний,
Но пусть ты не узнаешь пустоту.
Моя рука сжигает день стихов,
Где медного заглавия насечка
Читает вслух замедленный огонь,
На шепот рассыпая ударенья,
Скользя по нашим новым продолженьям,
Пророча век, куда нас занесёт.
Я передам ладоням ритм ночей,
В наш обнаженный сад впуская звуки,
Сквозь этот беглый алфавит свечей,
Сквозь этот белый алфавит разлуки...
Вот в этом точном времени рожденья,
Где нас запомнит временной толчок,
По первым литерам, открытым откровенью,
Что отпустили спусковой крючок,
Стреляться взглядом
В игре настольной Бога.
.......
Еще немного о любви...
Один романс...
Пока дрожит веретено
Из нежных фраз...
Еще немного о тебе
В цветном кино,
Когда сплетенье наших рук предрешено.
Когда дорогою слепой седел туман,
Когда летела в наши сны скупая даль,
И перед богом тесноты разделась мгла,
И по касаниям сквозным текла строка.
Там где хотелось расплескать ночь по плечам,
Где меткой белою во тьме горчит свеча,
Где бархат пепельных цикад
Пронзает слух...
Когда так близко шепот губ
Расплавит звук.
Еще немного о любви…
Один романс...
И блики ветра на стене настигнут(разбудят) нас,
Навечно влитых в этот свет,
Как тождество,
Чтоб нежность всю отдать строфе…
Ве-ре-тено...
.......
Когда ветер заберет меня,
Я приму твои поцелуи.
Когда ветер подхватит меня,
Я приму твои слова и воспоминания.
Когда ветер заберет меня,
Я возьму с собой твою любовь
Я приму твоё молчание, твои слёзы,
Я приму твоё прикосновение
И запах твоего тела,
Я дотронусь до твоей тени
Когда ветер заберет меня.
Воображение на вкус как желание
Я буду чувствовать запахи, пропитывающие холсты
Я не знаю, утолит ли это мою жажду,
Когда ветер заберет меня.
То, что болит - это не боль, это отсутствие.
Слуховая поэма
На кончиках пальцев;
Секреты моей души
В соборе из письменных слов
С внешним видом стихов.
Чувство сердца...
Ветер, который забираю я.
В яслях твоего сердца
В яслях твоего сердца
Пусть ребёнок придёт на землю в это твоё рождество...
Будь им, Блаженное Исключение!
Обними его между твоей плотью и твоей душой.
Мы не можем дать миру то, чем мы не обладаем.
Я исповедую тебя сегодня, он исповедует тебя сегодня,
В невинном тоне молчания, всё еще прикрепленном к нашим губам...
И ты вздрогнешь целым.
Плоть твоя - бабочка-сирота.
Плоть твоя ничего не стоит в руках времени.
И время стоит на месте и ждёт нас.
На мгновение мы забыли, что мы были забыты...
Я напомню тебе как можно помнить и быть незабытым -
Всё было вечно и мимолетно, и просто случилось.
Мы пришли умереть рядом с Небом...
Где закрытие и открытие глаз навсегда в твоих руках.
Вселенная бабочки
Ты - тихий сон.
Север, юг, запад и восток приветствуют все твои времена, создают твои часы.
Карминная надпись пытается сложить фразу о тебе,
Она будет единственной.
Брось в свои буквы силуэты звёзд.
Вселенная бабочки
Воздух в её крыльях - стихи - наследие цветов.
Ты построишь парусник из бумаги,
Пантеон разбитых звёзд соберешь в Созвездие.
В бремени забытой забывчивости
Ты станешь пламенем, чтобы чувствовать вечный момент -
самую невинную, законную и непобедимую Любовь.
Ты должен продолжить ради всех и себя,
Ты должен поклониться жизни трижды,
Там, где твои глаза столкнулись с Аурой Бога.
Культ молчания
Поклоняюсь осужденным.
Их привилегия в том, чего они не знают.
И раскачиваются качели,
И они своим скрипом обязаны забвению!
С прологами и окончаниями
Нас всех искать начнут, лишь, когда время нас сотрёт.
До этого мы ищем сами
Того, кто нас для нас переведёт.
Молчание некультурных языков...
У них культ молчания, Господи,
Тщательная тишина их пустоты.
У них культ безразличия,
Капли святой воды из глаз вылечат их ошибки.
Они давали клятву жизни?!
Но когда всё закончится,
Уже никто не сможет поспорить с Ответом.
Если бы их крик был ветром,
Они бы сломали все постройки мира...
Они делают вид, что выживут без Любви, Господи!
Они даже не знают, что такое смерть, чтобы умереть
И вдыхать это, и терять это неоднократно.
Они потеряли это и плачут, и ненавидят.
На негостеприимной стороне одиночества
Появляется невинный ребёнок в месте поиска,
Это место называется чувство...
В полночь вздыхает взрыв его сердца...
Сегодня он - зигзаг на дороге, где нет ангелов,
А в великом океане он видит только воду.
Люди приходят к нему и мечтают соблазнить его шрамы.
Вы - которые имеете дело с Жизнью...
Вы не останавливаетесь, вы не слышите, не исправляете,
Вы отсутствуете.
Вы будете порогом, вы будете временем, вы будете измерением.
Что будет в вас сильнее - голод тела или голод сердца?
Господи, позволь им мечтать до последнего!
Это было так просто - любить тебя!
И взгляд мой не виноват, оплодотворяя ваши глаза,
Я рад, что мне удалось дотянуться до ваших губ,
Вы произносите эту строку не вслух, а про себя...
Слышите? - Эта строка про вас...
Где и бабочка - воин.
ПОСЛЕСЛОВИЕ:
"Проснись, и посмотри мне в глаза.
Я приказываю тебе! Вот плетка - держи ее.
Не так, крепче! А теперь избей меня - твоего Господа,
твоего господина. Бей сильнее. Сильнее! Еще сильней!"
(Л. Горалик)
Matricale
Как в цитадели Макбета закат,
Где мне отдали тень твою сегодня.
Тот, кто учился говорить мне «брат»,
Поднялся на руины колокольни
И львиным рыком известил войну,
Скрип водокачки, сажу от пожаров,
Что я приду, за каждым днём приду,
Когда вернусь из скорби мадригалов.
А помнишь, ты принёс щегла,
Гортань поранена, да и крыло подбито,
Он черный с жёлтым, он как сажа и смола,
Он как янтарь на соснах первобытных.
Он многолетней флейтой пел нам рай
(Место в раю отдаст - кто за тебя попросит).
Так я прошу и книге жизни отдаю
У глаз твоих обветренную осень.
Закрой глаза и отоспись в полях,
Жестоки даты, но о них тебя не спросят,
Смотри - в дуге терновой снова проседь,
Нет, не зима, а пепел всех утрат.
Где вслушиваньем в этот шелест дна,
В концертный блеск расплавленных симфоний,
Всё было правдой, кроме... кроме силы,
В лоб целовавшей в цитадели Макбета закат.
*matricale (лат) - сочинение на родном языке.
Вы никогда не найдёте север
Я взял вас в попутчики на осенней станции,
В том месте, где ваше сердце оставило свою сердечность,
Оттого, что беспомощность парализовала его.
Уставшее в правдивости... среди осенней стружки,
оно хотело узнать, что существует.
Добро пожаловать в вашу красоту!
Вы пришли, чтобы сделать вдох, разорить осуждение...
И в ваших запутанных стихах текли слёзы,
И в ваших запутанных слезах текли стихи.
И пока ещё ваша мечта на щеке не затвердела,
Вы никогда не найдёте север.
Разговор о Офелии
Как скуден день, нас именующий людьми...
Как холодно его причастье...
Как пусто в мире, где ты есть отчасти,
От части невесомой красоты.
Рубец веков, эпохи тесноты...
Рубаха белая и капля алой прозы -
Вот тут Офелия играла в свои розы
И познавала пальцами шипы.
Молитвенна строка и легок шёлк...
И в сумраке играют музыканты..
Харон берёт со всех двойную плату
С момента сотворения веков.
Но что она почившая в себе?
Легка ль была её последняя улыбка?
Как зыбко, Господи, смотри как хлипко
По вере верой верою альков.
Повествованье
Нет боли, есть движенье к красоте…
Есть долгий путь пути повествованья...
Есть капля Света, что слагается в рассвет
Такого временного вечного дыханья...
Мы - древний ветер этих новых лет.
Налита жизнь чернилами подкожно
И каждой букве выбелен словарь...
Проникновенно, дрожью осторожной
Заходит слово на вселенский календарь...
Рождением какой-то новой яви...
Древнее, чем её веретено...
О, если б знали мы,
О, если б только знали
Интригу жизни, что сыграет в нас кино.
Запятая
Может, я научусь открывать в тебе жизнь, ничего не ломая...
Первая запятая... пала на белый лист...
Долгое утро в мотыльке солнца...
Смычки в саду проросли в пустоту сквозняка,
Где рассвет разобьется
Алой каплей, переложенной на ноты...
Ты храни ароматы... всё едино и нежно...
Ангел певчий по звездному следу
Зацепился крылом за мечту...
Плачет белый наместник,
Есть у неба такая молитва -
Петь дождями себя по земному лицу...
Случайное
Хлыст разбудит зарю,
И горячие губы черемух
Потекут по рядам тишины
Вечностью лепестков.
И услышу я немоту,
И слезами, случайно забытыми в теле,
Расскажу их ожог,
Расскажу тесноту.
Мысль по краю всегда,
Чтоб и белым и черным
Гобеленом сквозным
По тончайшей хрусталике нот,
И серебряный звук,
И риторика в черном
Из софитов созвездий
И осколков цветов....
Мотылёк слов бесполый,
Что стареет быстрее, чем фраза,
Сниться фону пришел
Мемуарами новых часов
В эти долгие,
Эти долгие длинные формы
Первобытных хождений
По воде самых бренных времен.