Реставратор

В Комолово, задолго до больших торговых комплексов и шумных городских рынков, богатых купеческих кораблей и первых церквей, древние язычники в лунном свете вырезали из дерева своих предков.

Там, где сегодня стоят кафе и закусочные, где по ночам пьют пиво, а по утрам выносят мусор, многобожники выносили мертвых родственников через специальные проломы в стене, чтобы души, пожелавшие вернуться, не нашли дороги обратно.

Как и в любом городе, в Комолово существует много баек, преданий и темных историй. Самая недооцененная из них — легенда о спрятавшемся где-то демоне, который засел у всех на виду и никак не хочет выходить.

В пересказе эта история звучит так: не то сатану, не то какую-то другую нечисть, издавна жившую на этой территории, перед приходом христианства язычники заточили на самом видном месте. И теперь, сидя в закрытом пространстве, зло копит в себе беды, заполняя ими свой тайник, а потом взрывается, выливая на Комолово густой поток бед и оставляя после себя огромную энергетическую воронку, словно от разорвавшейся бомбы.

Оттого это город временами такой больной и мрачный.

—

Гордиться своей историей комоловским жителям не приходилось — обычная провинция без исторических памятников, знаменательных событий или известных личностей.

Единственным объектом, по настоящему прославившим Комолово, была кровоточащая черными смолами икона святого Мефорентия Проповедника в Приплачущей церкви.

Местные церковные власти берегли свою реликвию и изучать ее удивительные свойства никому не разрешали. Тем не менее, икона находилась в общей доступности и без специального охранного стекла была совершенно беззащитна. Ее уязвимость оценили в полной мере, когда один сумасшедший мужчина облил икону кислотой, заявив, что она проклята.

Но иконе повезло — кислотный раствор попал только на нижнюю часть изображения. Реставрация требовалась немедленная и самого высшего качества. Для этого из Москвы прибыл лучший русский иконописец — 38-летний Олег Денисович Стрельцов.

Приземлившись на рассвете в комоловском аэропорту, он отправился в Приплачущую церковь, чтобы оценить масштаб постигшей город трагедии. Как оказалось, трагедия была небольшой: от Стрельцова требовалось дорисовать Мефорентию ноги, стоящие на небольшой красной окружности.

— Думаю, икону лучше не снимать. — сказал он губернатору и стоящему за его спиной митрополиту. — Она вмонтирована в стену и слишком стара для того, чтобы ее извлекать. Буду реставрировать прямо здесь. Два дня работы. Масла впитаются через три-четыре месяца. Но церковь придется закрыть — иначе тут соберется весь город, включая репортеров.

Митрополит и губернатор молча кивнули.

—

В ночь перед началом реставрации Стрельцов отправился в отель «Изумрудный», чтобы выспаться перед грядущей работой.

Олег Денисович рос в монастыре, не был женат, отлично рисовал, много думал, ужасно формулировал, и не верил в Бога. Жил не бедно, но и не роскошно. У него была своя мастерская в центре Москвы и очень, очень много заказов.

Лежа в кровати, он вспоминал все, что знал об иконе Мефорентия Проповедника: ей почти 400 лет и на ней в полный рост изображен святой Мефорентий в сером хитоне, держащий в одной руке писание, а в другой — крест. Смерть застала святого в языческой деревне, в которую он отправился с проповедью. Мефорентия убили деревянным колом, а его тело подкинули обратно к монахам.

С этими мыслями Стрельцов заснул.

—

В одиннадцать часов утра, сразу после завтрака, Олег Денисович сел в такси и поехал в церковь.

— Откуда будешь? — спросил водитель, дедушка лет шестидесяти.

— Я из Москвы. — ответил Стрельцов.

— Это совершенно нормально, мой дорогой! У нас много кто из Москвы. Я-то сам отсюда. Тут меня и похоронят, надеюсь.

Стрельцов промычал в ответ что-то одобряющие. Старик помог ему:

— Для чего приехал-то?

— Буду икону реставрировать.

— Ой! Мефорена-то? А я только вчера читал, что будут чинить иконку-то! Ну, прямо совпадение! Я, правда, в Господа не верую — старый уж совсем, чтобы верить. Столько всего видел. Знаешь, реставратор, есть у меня знакомые мужики, которые с полфигушки пережили — они как раз и верят! Есть еще, конечно, совсем уж, кто чудом в рассудке остался после трагедий своих — те тоже верят. Я так, середняк. Что-то переживал, но к боженьке не пришел. А ты сам-то веришь?

— Не верю.

— Как это так? Тебя заставляют рисовать, что ли? Так рисуй тогда, что нравится. — водитель посмотрел в зеркало заднего вида. — Меня хочешь, напиши? Нет? Но я понимаю. Денег, наверно, много платят — так уж можно и порисовать.

Конечно, водитель ничего не понимал. Как художник, Стрельцов скрывал то, что у него внутри и демонстрировал это только на своих полотнах. Если бы обычный человек услышал еще не визуализированные идеи его картин, они показались бы ему сотканным из достаточно смешных недоказуемых вещей. Но на готовом полотне те же мысли прощались, принимались, и покупались за большие деньги.

— По поводу веры еще скажу. – продолжил старик. — Взять того же Мефорена — его же какой-то сбрендивший испоганил. Еще орал потом, что все проклято. Ну, вы это знаете. Так вот, у моей жены подруга говорит, что это бесы его поглотили. Она-то сама верующая, ходит как раз в эту церковь. И я недавно ехал, баранку крутил и думал: это, наверно, наш демон комоловский его попутал. Мне кажется, все-таки есть какая-то сила, но нам с вами ее не понять.

— У вас свои демоны водятся? – спросил Стрельцов.

— А как же! Мне еще мой дед покойный рассказывал, Царствие ему небесное. Жили тут язычники, которые всяким божествам молились, а потом к ним пришли православные люди и стали их выгонять. Естественно, по итогу выгнали, но в отместку язычники поселили тут беса, чтобы жизнь нам портить. Хотя, знаешь, тут уже столько всего понастроили и перекопали, что тайничок уже и снесли, наверно. Но вот одно могу сказать точно — бывают у нас времена, когда не знаешь, где от беды спрятаться. Тут выйдите?

— Да. Спасибо. — сказал Олег Денисович и вышел из машины.

—

Священник стоял рядом со Стрельцовым, пока тот раскладывал свои инструменты.

— Хотите благословить мою работу? — спросил Стрельцов.

— Что вы! Такое дело даже благословлять не надо. — ответил священник.

— Мне сказали, у вас тут демоны обитают. Я хо…

— Олег Денисович, давайте не в церкви.

— Как скажете. Но мне кажется, ничего запретного в этой теме нет.

— Олег Денисович, я понимаю ваш интерес. И даже могу рассказать вам про эти глупости. Но, простите — я сделаю это только за пределами храма.

Стрельцов встал и осмотрел рабочее место у иконы: низкий складной стул, пигменты, эмаль, цировки, скребки, кисти и чеканы.

— Ну что же, давайте выйдем.

—

Они сидели на лавочке у миниатюрного каменного фонтанчика рядом с церковью. Священник закончил рассказывать ту же историю, что и таксист.

— Я надеюсь, Олег Денисович, вы не верите в эту глупость — все-таки вы человек приближенный. Знаете, много чего выдумывают и похлеще этого беса. Я советую вам не увлекаться.

— А что с тем мужчиной, который облил икону?

— Сейчас он на домашнем аресте.

— И как он оправдывался?

— Он не оправдывался. Он заявил, что икона проклята. Больше из него ничего не выпытали. Ну да Бог с ним, Олег Денисович. Оставим эти сказки. Я зайду за вами в 10 часов. К этому времени успеете?

— Зачем он облил икону? — еще раз спросил Стрельцов.

Священник молчал. Затем огляделся, сел в другую позу и шепотом сказал:

— Олег Денисович, мне запрещено вам про это рассказывать, но волею Бога я чувствую, что вы должны знать.

Стрельцов кивнул.

— В общем, икона эта… — начал священник. — Знаете, по долгу обучения я много времени проводил в наших архивах и нашёл в документах несколько упоминаний о Мефорентии. Я пришел к нашему настоятелю, но он сказал мне в эту тему не погружаться и ни с кем про это разговоров не вести. Но я все-таки углубился, и ничего хорошего про Мефорентия не нашел. У меня сложилось ощущение, что он сходил с ума. Все истории указывают на то, что он подражал язычникам — жил не заветам, был непредсказуем, говорил с водой, брил бороду и даже пытался сжечь церковь. Я не знаю, почему его не изгнали из общины, но, думаю, что его поход с проповедью к язычникам как раз и был попыткой. Причем, попыткой удачной — на рассвете, еще живого, монахи нашли его у опушки леса с толстым колом в животе. Мне непонятно, почему он был причислен к лику святых и меня пугают его черные слезы — я заметил, что самые зверские убийства, разрушительные пожары и прочие наши трагедии происходят сразу после мироточения его иконы.

— Уж не думаете ли вы, что Святой Мефорентий и есть тот самый демон из городских баек? – спросил Стрельцов.

— Я не знаю, Олег Денисович. Но точно могу сказать, что нельзя канонизировать кого попало — ни в церкви, ни в жизни.

—

Большая золоченая люстра освещала внутренности церкви тусклым темно-оранжевым светом. Стрельцов хотел включить свой фонарь, но был так увлечен процессом, что работал в полутьме.

К 8 часам вечера половина работы была завершена. Олег Денисович собирался позвонить священнику и сказать, что закончил, как вдруг раздался щелчок, и церковь погрузилась в абсолютную темноту. Стрельцов испуганно посмотрел на люстру, потом перевел взгляд на икону и увидел, что она кровоточит.

Из глаз Мефорентия Проповедника вытекала черная тягучая жидкость. Стрельцову пришлось подложить тряпку, чтобы капли не попали на реставрационную часть иконы. Он держал ткань на уровне живота святого и смотрел на его кровоточащее лицо. Когда глаза привыкли к темноте, Стрельцову увидел, что Мефорентий тоже смотрит на него, словно прося о помощи.

Когда жидкость перестала течь, Олег Денисович убрал тряпку, прислонил ухо к иконе и аккуратно постучал.

С другой стороны иконы постучали в ответ.

Олег Денисович отпрыгнул, уронив стул. Он начал ощупывать икону, надеясь найти потайной вход или какую-нибудь кнопку. Внезапно из глаз Мифорентия брызнула черная смолянистая жидкость и попала в открытый рот Стрельцова. Мир закружился и растаял.

—

Олег Денисович плавал в огромном черном пространстве, находясь в состоянии сантиметрового бесформенного чувства. Посередине висело крупное сплетение корней, с множеством отверстий в промежутках между ветвями. От существа тянулись отростки, напоминающие руки осьминога.

В какой-то момент форма Олега Денисовича начала захлебываться обжигающей черной жидкостью, которая громким эхом сообщала ему на языке чувств:

— Они попрятали мене сьямо. Не чужи, а свои. Мене ни Мефорентий, мене те, що жило в ньому. Но боличе – хлебиться чьернью. Но я знайшови виход. Я молвил одниму мужу через снъ, но он не смогив мени унитожив. Вами же краше, якщо мене вирвуся, дабы ви не загрибаьни боль громадны шматками. Взрыве, рестовратор. Ме обищяю тебь терпити равны един рокив. Или я сведъую тоби у ума.

Когда Стрельцов почувствовал, что сейчас задохнется, икона выплюнула его тело обратно в церковь.

—

Олег Денисович поднялся, прополоскал рот, вытер все черные капли, прибрал рабочее место и вышел на улицу.

Махая рукой, к церкви подходил священник. Олег Денисович помахал в ответ и криво улыбнулся.

— Все по плану. — громко сказал он.

Священник заглянул во внутрь церкви, вылез обратно и запер дверь на ключ.

—

Той ночью Стрельцов не спал. Он знал, что произошло, но понимать отказывался.

«Как и в байке, — думал он, — это существо копило в себе ужасы, а потом огромным потоком извергало их на город. И оно просится освободиться, потому что ему больно хранить в себе столько несчастий. Зло тошнит от самого себя, и оно согласно воспроизводиться в малом количестве.»

Олег Денисович стоял на балконе, смотрел на ночное Комолово и продолжал расшифровывать то, что услышал.

«Оно просит уничтожить его. И говорит, что сведет меня с ума, если я не сделаю этого. Но ведь я не могу прийти туда с динамитом и устроить взрыв бесследно. А еще оно обещало, что будет терпеть ровно год — видимо для того, чтобы снять с меня подозрения…»

Он выкинул окурок и спросил себя, зачем монахи вообще написали эту икону.

Ответа на этот вопрос он так никогда и не узнал.

—

Днем Олег Денисович зашел в церковь с маленькой банкой и медицинским шприцом. Весь день он работал, стараясь не смотреть на лицо святого. К 6 часам вечера икона была полностью восстановлена.

Стрельцов осмотрел полотно, достал из кармана банку с замешанным бетоном и сковырял краску с глаз Мефорентия. Дрожащими руками он достал шприц, наполнил его бетоном и залил в две крошечные дырочки на лице святого. Затем размазал новую порцию материала и убрал скребком лишнее. Когда бетон затвердел, Олег Денисович заново нарисовал глаза и еще раз покрыл полотно маслом.

Икона Святого Мефорентия была восстановлена.

—

Работу Стрельцова оценили как безукоризненную и в Москву он улетел в тот же вечер.

Через три месяца, когда масла окончательно высохли, церковь открыли для прихожан. Спустя год во всех новостях страны сообщили о ее взрыве. Стрельцов вычитал, что на вечерней службе в Приплачущей церкви икона Святого Мефорентия Проповедника неожиданно разорвалась в клочья без вспышки и огня. В новости упоминался и Стрельцов, но никакой связи между ним и взрывом выявлено не было. Икона просто лопнула, как лопается резиновый шар, переполненный водой — только вместо воды вылетело несколько литров черной смолы. На людей, слава Богу, ничего не попало.

Больше об иконе и об этом городе Стрельцов никогда и ничего не слышал. Как не знал и о том, что тот год, начиная с его погружения в икону и заканчивая взрывом, был самым счастливым годом в истории Комолово.

P.S. Этот рассказ сопряжен с рассказом «Подвиги веры». Оба текста закончены и читать их можно как отдельно, так и вместе, но если вы хотите погрузиться в другую плоскость той же истории, то приглашаю вас.