Глава 54

У Артура было совещание и плохое настроение. Вчера он рассчитывал стать хозяином пиршества, на которое прибудут его будущие союзники, а результатом стало пустое турнирное поле (какой смысл утраивать турнир, если гостей не появилось?), насмешливый взгляд Мерлина (он предупреждал и даже дважды), и явный тихий укор в глазах двора. Может быть, укора и не было, а была лишь легкая издевательская усмешка на некоторых лицах, но Артур чувствовал, что его положение пошатнулось. Еще недавно он был миссией в глазах простого народа, что вытащил меч из камня и должен был вести свой народ к спасению, а уже вчера Артур ясно понял, что народная любовь – это ещё не всё и неплохо было бы приложить к ней немного уважения со стороны знати. А знать не уважала. То есть, знать, что не подчинялась Камелоту напрямую, более свободолюбивые герцоги и графы не уважали его. Некоторые тактично прислали письма с извинениями, но часть просто промолчала, а кто-то из них, наиболее радикальный в методах расстановки сил, показал пренебрежение к Камелоту, отправившись на празднество к Мелеаганту. Это был удар. И обвинить было особенно некого, хотя Артур и пытался переложить в мыслях вину на Мерлина. Почему на Мерлина? Потому что он его отговаривал усиленнее всех, но не сумел привести, однако, должных аргументов, чтобы Артур счел их убедительными.

Помимо этого, у короля раскалывалась голова. От пережитого, выпитого, и снова выпитого во время танца Морганы с Кармелидом, и выпитого уже после ее ухода с Ланселотом, и выпитого уже у нее в покоях, Артур чувствовал себя плохо. К тому же, как сказала Моргана, он, придя к ней вечером, принял по ее слову должный вид, а после снова выпил и отрубился на ночь. Моргана не обиделась, но Артур почувствовал себя еще хуже, так как фея говорила. Что пыталась его разбудить, но «раз этого не случилось, значит, сами боги указали, что нам так поступать нельзя, а я против богов пойти не могу, Артур!».

К тому же, о, удивление, Артура смогли растолкать магическим подъемом с постели достаточно рано и радостно объявить ему, что советники желают посовещаться. Советники не особенно желали (и сама Моргана тоже), но Артур не знал, что фея предложила некоторым из них обмен – настойка от головной боли и совет. В результате, большая часть советников, желая избавления от плохого состояния, приняла настойку, а вот на Артура такое предложение не распространялось. Если же говорить откровеннее, Совет не требовал срочности, но раз все советники были такими бодрыми (за исключением Гавейна, Грегори и еще пары-тройки, с которыми Моргана не нашла общий язык еще до этого и как-то обошла их с предложением излечения), откладывать было нельзя…

Всё это привело к тому, что у Артура было совещание, плохое настроение, головная боль, чувство вины перед Морганой, вины и ярости перед народом, перед двором и неудовлетворенное желание. Однако он пытался держать себя в руках, хотя его тошнило и мутило, а сознание и вовсе отказывалось сосредоточиться на такой мелочи, как государственный вопрос и как ответить на письма неприбывших гостей.

-Мне они враги, - промолвил Артур, думая, где он так провинился, что его изнутри аж выворачивает, - они выбрали принца де Горра.

-Это не повод их отвергать, они опасные союзники и враги тоже, - резонно заметила Моргана, демонстративно отпивая холодной воды из своего стакана, в котором блестели кубики льда. Проследив взгляд Артура, Моргана все же сжалилась, и налила ему такой же.

-Может быть, нам следует навестить эти земли с дружеским визитом? – предложил Кармелид спокойно.

-Это абсолютно…- начала уже Моргана и захлопнула рот, нелепо хлопнула глазами, внезапно осознав, что идея не так уж плоха. У Артура даже голова прояснилась, так он был удивлен тем, что фея не стала затевать спор, а тихо села, слегка ошарашенная предложением герцога.

-Мне показалось, или Кармелид сказал что-то умное? – невинно спросил Монтессори, обращаясь к тем, кто сидел рядом. – Мерлин? Моргана? Не пугайте меня, возразите ему!

-Где оскорбления? – поддержал Монтессори тоже стремительно трезвеющий Грегори. – Где: «рот закрой, Леодоган!» я ж реально сейчас поверю, что вы с ним согласны…

-Это…разумно, - Моргане тяжело было признавать это, но она пересилила себя. – Как бы мне не хотелось уличить Леодогана в…очередной ошибке, я не могу не заметить, что предложение имеет смысл.

Кей, спавший до этого на руках, положенных вроде подушки на столешницу, открыл глаза и с недоверием взглянул на нее, затем просиял и завопил так, что даже у протрезвевшей Морганы и почти не пившего выше собственной нормы Мерлина зазвенело в ушах:

-Дружба есть! Ура!

-Мерлин? – осторожно спросил Артур, обращаясь к друиду, чтобы тот объяснил ему – не издевается ли Моргана?

-Я думаю, он прав, - мрачно ответил друид. – Это разумно. Король должен знать своих людей. Своих союзников он должен видеть.

Наступила неловкая тишина, которую разрядил своим голосом герцог Кармелид:

-Мне не по себе, что со мною не спорят. Леди Моргана, оскорби меня как-нибудь, а то даже жутко.

-Тебе жутко! – с непередаваемой интонацией воскликнул Монтессори, - нам-то как представляешь?

-Ладно, давайте быстрее покончим с этим, - Артур решил взять ситуацию под контроль, - герцог Кармелид, раз уж это твоя идея, ты составишь список союзников и потенциальных союзников. Спроси у Морганы, кого она приглашала на пиршество. У нее где-то уже должен быть список. Теперь, скажите мне, как обстоят дела по Камелоту?

-Казна в значительном убытке, - сразу заявил Монтессори, - у нас не хватает денег на что-то масштабное. Последний же пир нанес ущерб больший, чем ожидалось.

-Варианты? – сухо спросил Артур.

-Или война, или займ, или налоги, - Монтессори развел руками, - на войну нужны деньги и война может оказаться погибельной, на налоги опасно рассчитывать – народ еще не отошел от последствий голода на юге.

-Займ…- с ненавистью прошипел Артур. – У кого? Если кто скажет про принца де Горра – придушу на месте!

-Монтгомери? – предложила Моргана. – Этот род один из сильнейших на землях Британии, и, как правило, выступает на стороне земель де Горр…Артур, выслушай! Но – это богатый род, и…себе на уме. Если бы устроить с ними встречу, они могут выслушать.

-У них в Камелоте свой интерес – торговый путь к Седым берегам, - заметил Мерлин, - через земли де Горр идти по воде дольше, а значит – дороже.

-Но наш флот тоже в плачевном состоянии, - встрял в разговор Грегори. – Вы слышали, что испанцы создали корабль нового типа? Он теперь и плывет быстрее, и вмещает больше и на постройку одного уходит не так много дерева…

-Нужно заменить! – эта, казалось бы, хорошая новость, Артура обрадовала.

-На что? – поинтересовался Монтессори.

-И кто займется? – поддержала Моргана, - это испанское изобретение. Что они там натворили – я не знаю. При Утере наш флот тоже был не лучшим, держался за счет того, что много кораблей, однако, корабли со временем приходят в негодность, для обновления нужны строители, изобретатели…

-Деньги, - подсказал Монтессори.

-Деньги, - кивнула Моргана. – Надо обучать, надо привозить и строить.

-Значит. – Артур понял, что просвета никакого не предвидится, - Монтгомери имеют свой интерес?

-Имели бы больший, будь у нас корабли лучше, - подвел итог Мерлин, - чем больше будет интерес Монтгомери, тем больше они могут дать нам займ. А так – дадут мало. Но Моргана права – должны дать.

-Есть над чем подумать, - согласился Артур, но думать в таком состоянии он не мог. – А что с Николасом? Почему вы не можете его найти до сих пор?

Кей, услышав это страшное имя, дернулся, и с тихим писком сполз под стол, и это тоже разозлило короля, но он сдержался, потому что в теле его поселилась физическая слабость.

-Мы приложили все силы, - доложил Гавейн, вставая, - но его невозможно найти. Он уже, наверное, за пределами Камелота…

Артур поморщился, услышав это и еще немного повыговаривал Гавейну за то, что тот недостаточно усилий прикладывает для поисков человека, что едва не убил сводную сестру короля и лишил ее нерожденного ребенка. Означенная сестра сидела рядом и, хотя ее взгляд был среди бумаг, но по остекленелому взору можно было смело понять, что она сдерживается, из последних сил сдерживается, чтобы не разразиться рыданиями.

На этой ноте совет закончился и медленно пошли прочь советники, переговариваясь, кто-то же шел досыпать свои часы, отходить и возвращаться в норму.

-Леди Моргана, мне нужен список, - напомнил Кармелид, выскакивая следом за поспешно отступающей из зала совета феей. Она уже вышла в коридор и сразу наткнулась на ожидавшего кого-то Ланселота.

-Да, - Моргана кивнула Кармелиду и налетела на рыцаря, - Ланселот? Ты чего так рано?

Он выглядел дурно. Бледный, со следами бессонницы, измученный и усталый ночными бдениями, вызывал в сердце феи жалость.

-Ты ко мне? – предположила Моргана, протягивая ему руку для приветствия, - пойдем со мною, поговорим.

-К тебе, - Ланселот заметил, что Кармелид пошел за ними и остановился, - Леодоган, вам что угодно?

-Списки, - коротко ответила Моргана, - пойдем все вместе до моего кабинета, я отдам Леодогану списки, а мы поговорим.

Ланселот всю дорогу старался не смотреть в сторону герцога и вообще не замечать его. Он не заговаривал с ним, и Кармелид тоже не пытался создать дружескую беседу, а шел, держась непривычного молчания. Нужный список Моргана нашла за пару минут, вручила его герцогу, тот поблагодарил и вышел за дверь, не дожидаясь напоминания от Морганы, что он, в общем-то, не нужен ей при диалоге с Ланселотом.

-Умнеет, - хмыкнула Моргана, плотно затворяя за герцогом дверь, - глядишь, не так уж и безнадежен!

-Безнадежен, - упрямо заявил Ланселот, - Октавия его любовница. А еще по замку, кажется, бродит заговор.

-Любовница? – переспросила Моргана. – Моя новая служанка? А Марди? Стоп…заговор? Ты не нас имеешь в виду?

Ланселот вздохнул и принялся рассказывать.

***

-Этот испанец просто чудо! – заметив входившего графа Уриена, Мелеагант поднялся другу на встречу, откладывая в сторону какие-то очень громоздкие чертежи, - господин Матео трудится, не покладая рук своих! Он оценил состояние моего флота и подсказал, как можно усовершенствовать корабли! Даже взялся за разработку сокращения ресурсных расходов!

-Поздравляю, - мрачно отозвался Уриен, плюхнулся в кресло, вскочил, и скинул с кресла еще какие-то чертежи, которые угодливо легли на пол, показывая сложность своего рисунка и обилие заметок на незнакомом Уриену языке.

-Что ты такой мрачный? – Мелеагант явно озадачился. – Не говори, что из-за Морганы, умоляю!

-Мне нет покоя, - Уриен откинул голову на спинку кресла, - я не могу! Понимаешь, я не был никогда романтиком, но я готов писать стихи ей и петь серенады.

-Не надо, - насмешливо попросил принц, - я-то еще допустим, терпелив, а Лилиан целитель. Ей не привыкать, но в Камелоте…и Мерлин староват, еще не выдержит твоих завываний, и Гвиневру не надо пугать… не надо, серьезно.

-Тебе бы лишь издеваться, - расстроился граф, - а то, что со мною творится какая-то жуткая, непонятная…

-Любовь, - подсказал Мелеагант, - слушай, но Моргана не самый лучший вариант для тебя. Она с Артуром, как говорят, почти не скрывает своей связи. Вряд ли это уже только месть, а если и месть. То Моргана – шикарная женщина! Надо же, как изощренно, заставила делить с собою ложе…

-Господи, за что тебя Лилиан полюбила? – не выдержал Уриен и получил в награду тяжелый и мрачный взгляд от друга. На мгновение Уриену показалось, что половина лица принца стала какой-то другой, словно бы…маска, походящая на череп, и…

Видение исчезло. Мелеагант мягко улыбнулся:

-Она полюбила меня за то, что я не скрываю своего зла. А вот за что ты полюбил Моргану? Вот он…вопрос.

***

-Скажи мне, Марди, - Моргана не понимала, что своим ласковым тоном только пугает девушку, не позволяя ей раскрыться, - это герцог Кармелид тебя довел до того, что ты решила умереть?

Марди отрицательно замотала головой. На лазаретной постели она выглядела еще меньше, чем была, еще тоньше и бледнее. Моргана даже испытала что-то вроде жалости, но это состояние не продлилось больше, чем она успела осознать за собою это чувство.

-Марди, нам надо знать, почему ты пыталась умереть! – твердо сказала Моргана, чувствуя, как ее терпение подходит к концу и она сейчас закричит и, может быть, даже ударит девушку. – Клянусь, Марди, только скажи мне правду и я уйду. Это я или Кармелид тебя довели? Или кто-то еще? Что случилось?

-Ничего не случилось, - упорствовала девушка, с испугом глядя на свою госпожу, - я вам клянусь, ничего не случилось!

-Значит, - Моргана потеряла силу сострадания, - ты просто пошла и попыталась утопиться?

-Я пошла поплавать. – возразила Марди, испуганно глядя на раздраженную фею.

-В платье. Утром, - кивнула Моргана, но развить ей эту мысль. Не дал Ланселот, оттащивший ее за руку от постели больной.

-Ты что творишь? – шепотом возмутилась Моргана, пихнув Ланселота в грудь, - я должна знать.

-Ты ничего не узнаешь так, - укорил рыцарь, - лишь напугаешь. Тебе нужна испуганная жертва преступления? Неизвестно, чего она боится, но боится. Иди…погуляй.

-Ты меня выгоняешь? – Моргана прищурилась, упирая руки в бока, - меня?!

-А…да, - Ланселот почти вытолкал Моргану за дверь и обернулся к бледневшей все сильнее и сильнее Марди.- Марди, милая моя, ты ведь любишь короля? Мы пытаемся его защитить…

Марди, тронутая истинной заботливостью благородного светловолосого рыцаря, и тихостью голоса его, заплакала…

***

-Милый Персиваль, - Лея, с улыбкой наблюдавшая, как маленький мышонок Маолас деловито грызет орешки, которые подсовывает ему в домик рыцарь жутковатой на поле боя наружности, решилась заговорить с ним.

-Да, дорогая моя? – Персиваль взглянул на Лею и Маолас цапнул его за палец, несильно, но так, для какой-то острастки. Персиваль дернулся, не то, испугавшись, не то, просто не ожидая такого. – Ах ты, маленький…мышонок.

-Маолас! – Лея усмехнулась, отвлекаясь на мышонка, - но Персиваль, я хотела поговорить с тобою.

-Говори, конечно, - Персиваль внимательно наблюдал за мышонком.

Лея набрала в грудь побольше воздуха, готовясь изложить все, что томило ее ночами. Она хотела рассказать Персивалю обо всем, что делала когда-то по приказу или по просьбе, как сама участвовала в интригах и даже шпионила за Гвиневрой сначала, как крала и подделывала письма, лгала, доносила, как подсыпала нужные порошки, и подслушивала…многое было в ее биографии. Она хотела, чтобы Персиваль имел точное представление о ней и пусть он после этого отвернется от нее, пусть он считает ее жалкой за ее странную любовь к Уриену, гнусной, за все ее деяния, но она должна рассказать ему, так будет честно по отношению к нему. Он благородных кровей, а она – словно бы попавшая в сказку служанка, найденыш. Вся жизнь ее создана из сказки. За нее заступился Мелеагант, подобрав на улице, затем ее не прогнали, и теперь, кажется, счастье улыбнулось ей в виде крепко любящего сердца. Но разве она может ранить его, если он однажды узнает о ней что-то и не переживет? Если он разлюбит ее? Если она сломает ему своим молчанием судьбу? Он может жениться на любой достойной его женщине, а он берет ее, Лею, служанку и найденыша, интриганку и, что много хуже, даже не идейную. Если у Морганы, Мерлина, Монтессори, Мелеаганта – у всех есть какие-то шансы оправдаться, есть хоть что-то, за что можно зацепиться, чтобы удержаться от бездны, то у нее нет! Совсем, совсем ничего нет! Она не носит в своем сердце месть, она не пытается кого-то спасти и все ее деяния были продиктованы чувством долга и чужим желанием. Ее собственной идеи не было и части. У нее нет идеи, а Мелеагант всегда любил повторять:

-Народ любит чудовищ, но чудовища должны быть идейными.

А она получалась просто чудовищем, цепным псом, которому показывали, где ветка и звали принести, но Лея этой ветки не бросала…

Лея дала себе клятву сказать об этом Персивалю, сказать ему все. Но, глядя в его глаза, на то, как он нежно гладит шерстку Маоласа, пока тот обнюхивает его руку, на то, как он пытается быть нежным в своих поглаживаниях, несмотря на давно огрубевшие в тренировках пальцы, Лея поняла, что ему ее слова не принесут ничего, кроме страдания. Это ее кладбище. Это ее тайны. Он не отвернется от нее так, как отвернулся бы любой. Он будет ее любить и умирать. А это еще хуже. Лея решила, что будет нести этот крест, это кладбище в сердце своем до конца дней своих. Она запечатает свои тайны на живых губах, скрепит их поцелуем и сделает все, чтобы Персиваль был счастлив с нею. Он заслуживает счастья, а она – нет. Она даже попытается его полюбить, а если и не полюбит, сделает так, чтобы он не догадался.

Потому что если не Персиваль, если не кладбище в сердце и душе, никто уже не полюбит Леи. Она слишком себя замарала.

-Что такое? – испуганно спросил Персиваль, замечая, как долго молчит Лея. – Что ты хотела сказать?

-Я… - Лея почувствовала, как в гореле ее стало сухо, словно в пустыне, о которой ей однажды рассказывал посол какой-то далекой восточной страны, прибывший ко двору де Горра, - я хочу ребенка.

Персиваль просветлел, он подхватил ее на руки, словно она была легче пушинки, а для него, впрочем, и была, закружил, прижимал к могучей груди своей, и даже прослезился.

-Лея…я люблю тебя, - ее маленькая рука в его ручищах казалась еще меньше. Но Лея неожиданно стала спокойной. Она знала, что эта рука никогда не ударит ее, не сожмет до хруста в костях…

-Я люблю тебя, - тихо прошептала Лея. – Завтра…уже завтра мы станем мужем и женой.

Персиваль склонился к ней (она была гораздо ниже, чем он) и поцеловал ее, придерживая, стараясь не нарушить этот первый, самый счастливый миг нежности между ними.

***

-Моргана, я, конечно, польщён, что ты послала не меня, а за мной, но всё же…- Кармелид вошел в кабинет Морганы озадаченный ее вызовом через Октавию.

Октавия заявилась просто. Бесцеремонно она ворвалась, отпихнув с пути кормилицу королевы – Агату, в комнату к королеве, где Леодоган беседовал с дочерью и промолвила, в упор глядя на герцога:

-Эта ненормальная хочет тебя видеть. И немедленно.

-Ты в комнате королевы! – взвилась Гвиневра, взбешенная этой развязностью девицы, что даже не взглянула на нее.

-Простите, ваше величество, - Октавия обернулась и стала самой любезностью.

Моргана же, увидев, что герцог Кармелид пришел, поднялась со своего места, сама, не прибегая к помощи магии, разлила по двум кубкам легкое вино из изящного кувшина с греческим носиком, протянула один герцогу, предложила6

-Садись, герцог, - предложила фея.

-Вызов, вино, - Леодоган с осторожностью принял кубок, - да ты влюбилась в меня, Моргана!

-Может быть, - Моргана грациозно прошла мимо севшего в кресло Леодогана и села напротив него, - может быть и влюбилась, ты мужчина видный.

-Я староват для тебя, - Леодоган прихлебнул из кубка, - жаль, конечно, но…возраст!

-Возраст, - согласилась фея, тоже отпивая из всего кубка, - а ведь и Марди, и Октавия младше меня…

-Ты о чем? – Кармелид почувствовал, что медленно идет в ловушку, которой еще не видит, но вот-вот задрожит под его ногами земля и окажется он по самую макушку в расползающейся под ногами каше из собственных амбиций.

-Хватит, - устало попросила Моргана, - ты, милый мой друг, пытался уговорить Марди стать твоим союзником. Девушка пыталась покончить с собою, когда твои методы вступили в бой с ее моралью. И вот, пришла новая служанка. Октавия – не такая принципиальная, кажется, которая и твоей любовницей стала, и моей помощницей, и доносчиком, так? Так, не спорь. Только вот ты не учел того факта, что тебе со мною дружить нужно, а не с Октавией.

-Ты не очень дружелюбна, - заметил Кармелид, понимая, что время притворства кончилось. – Ты с теми, кто тебя не слушается слепо и не поклоняется, даже не заговоришь ведь.

-Ты идиот, - промолвила Моргана жестко, - я не претендую на титул королевы. Мои цели – это мои цели. Твоя Октавия же работает не только с тобою, но и с Мерлином, да, поверь, у меня есть свои уши и глаза по замку. Она служит Мерлину, потому что он обещал ей поспособствовать тому, чтобы твоей Гвиневры подле престола не было, а меня Гвиневра в роли королевы не тревожит, пусть будет и пусть властвует, плевать. Как я сказала, мои цели идут в другую сторону.

-дрянь, - процедил Кармелид, - но я не понимаю, чего ты хочешь? Иди к Артуру и закладывай мои маленькие интриги, мои тайны. Иди и защищай Гвиневру, почему ты вызвала меня?

-Потому что… Моргана вздохнула, - Кармелид – твоя цель, это остаться подле престола, стать советником короля, стать его ближним кругом, лучшим другом и так далее. Цель Октавии – стать королевой и сместить всех нас. Цель Мерлина – сместить меня от Артура и, наконец, цель Артура – уцелеть и властвовать достойно. А моя цель – причинить боль Мерлину за все, что он сделал с моей семьей и… остаться близким Артуру человеком. Как видишь, у нас с тобою две проблемы: Мерлин и Октавия. Первый мешает нам обоим, а вторая жаждет уничтожения нашего как придворных. Итак, ты уже понял мою мысль?

-Почему я должен верить тебе? – спросил Кармелид. – Ты можешь сама стать королевой, ты…

-Церковь не допустит, - заметила Моргана, - и я не допущу. И Артур не станет слушать меня, как жену, ему интересно со мною, как с советницей, как с силою. Он остался один и ищет защиты. Кроме меня, и, пожалуй, тебя… мы оба знаем, что у Гвиневры есть любовник и оба знаем его имя, но я не хочу лишаться своего друга, а ты не хочешь утратить влияние на короля.

Каждое слово из произнесенного Морганой было либо полностью лживым, либо почти лживым. Она нашла, наконец, способ избавиться от Октавии, Кармелида и Мерлина. Чужими руками. Абсолютно чужими. Она стряхнет с Артура все его самодовольство, она останется подле него, а Мерлин получит за все, что натворил. Мелеагант…надо еще разобраться с Мелеагантом, но если Кармелид займется Мерлином и Октавией, а она потом сделать так, что Кармелид уничтожит сам себя. Ланселот останется с Гвиневрой, Моргана с Артуром и все получат то, что заслужили. Кармелид сам дал ей выигрыш в руки, надо только правильно сложить ходы и создать свое поле битвы поверх чужого поля.

-А что я получу в качестве подтверждения твоих слов дружбы? – спросил Кармелид, в глазах которого уже заплясали диковатые похотливые огоньки, - теплый приют на ночь мне обеспечен?

-Когда-нибудь, Кармелид, я тебя кастрирую, - пообещала Моргана, - иди, пока я добрая, прочь!