Глава 50

 Смятая трава, безжалостно уничтоженная лошадиными копытами, ещё доживала последние мгновения своей ничтожной жизни, ещё виднелись блестящие мечи и копья, ещё развевались знамёна и звучал горн, ещё звучало колокольное «Славься!», а Лилиан уже хотела снова увидеть Мелеаганта. Осознание того факта, что он едет сейчас со своей армией, по непроходимым и непролазным дорогам на лучшей лошади, что он принимает присяги подъезжающих отрядов от земель Монтгомери и прочих, сделали Мелеаганта в эту самую минуту каким-то миссией в глазах многих придворных дам, но в глазах Лилиан он оставался всё тем же…

Всё тем же – рыцарем, однажды принявшим её в своём каменном замке, тринадцать раз отыскивающим её в лесах со своими людьми, когда она путала дороги, по незнанию местности.

Впрочем, а путала ли? Первый раз она заблудилась действительно случайно, задумалась, зажажелась, что не родилась принцессой и никогда не быть ей с принцем де Горром, да и угодила в пучину кустовых зарослей и болот. Принц тогда вернулся с охоты в свой замок, был весел и задирист, и на нервные причитания кухарки Агаты, что, дескать, потерялась ваша целительница, да сгинет в дебрях, отреагировал сразу: вскочил на коня как триумфатор и понёсся во весь дух к лесам. Его люди бросились следом.

Когда он нашёл её, прижимающуюся к дереву, перемазанную болотистым илом, песком и сажей, у Лилиан чуть не остановилось сердце. Его глаза словно бы прожгли в ней какую-то вечность, и с тех пор Лилиан умудрилась потеряться ещё двенадцать раз. Нельзя сказать, что это злило Мелеаганта или раздражало – веселило, да! Он отчаянно веселился, каждый раз, вытаскивая девушку то из одной части леса, то из другой и, конечно, слегка насмешничая, он понимал, почему она так забывчива в дорогах.

Она падала на лестницах, забывая, где есть ловушки и провалы, но, вот странное дело, падала всегда, когда знала, что он рядом, не занят и придёт. А как было не прийти, когда ты стоишь у подножия лестницы, а на три ступени выше тебя молодая и прекрасная девушка героически спотыкаясь, падает, рассыпая содержимое всей корзинки? При этом, забавно звучат её проклятия и взгляд – этот лукаво-наивный прищур. Она действительно верит, что обманула его, что взяла хитростью, а он не спешит её расстраивать…

-Холодает, - как в пустоте, разрывая, подала голос старшая придворная дама Мелеаганта – леди Трелин – высокая и крепко сложенная женщина с чуть грубыми чертами лица и такими же повадками. Она имела на всё своё мнение, не признавала чужих слабостей и была предана вместе со своим мужем Мелеаганту до гроба…правда, те, кто хорошо её знал, говорили, что она предана до чужого гроба, что значило, что даже умирая, эта «железная» леди, убьёт ещё пару человек. Говорили также, что она носит в платье своём два ручных кинжала, стреляет из лука в своём графстве и владеет мечом. Истинный характер северной женщины перемешивался в ней с преданностью и какой-то наивностью. Обмануть её было просто, но никто особенно не рисковал, потому что леди Трелин не прощала обманов. Простоватая, нежадная, она готова была с одинаковой лёгкостью для своего ближнего отдать последнюю нитку, и для врага – пустить в ход совсем не женские свои руки. Кто-то шутил, что леди Трелин должна была быть рыцарем, вместо своего мужа, одного из советников Мелеаганта, но что странно, в присутствии своего супруга, леди Трелин пыталась казаться незаметной и пряталась за его спиной, что было комично, учитывая то обстоятельство, что женщина была его выше на голову.

Она до смешного робела в присутствии принца и мужа и вообще, кажется, не думала даже за собой увидеть много силы. Ей чужды были интриги, тонкое образование, искусство…ей

нравилось читать богословие, вести дом твёрдой рукой и помогать ближним. Только за этот год благодаря леди Трелин в землях де Горр был создан женский монастырь и построено шесть домов для крестьян, лишившихся крова из-за прошедшего вихря пожара…

-Да, - Лилиан подняла голову, выныривая из своих мыслей. – Благодарю вас, думаю, все могут быть свободны.

Она почувствовала укол стыда – ведь это она оставалась после Мелеаганта за главу замка (так наказал сам принц), выходит, она, Лилиан, продержала благородных дам на улице…ужас!

Лилиан побрела к замку, на ходу раскланиваясь со всеми женщинами и детьми, торопившимся по своим уголкам и домам. Лея поравнялась с нею, коротко кивнула и спросила:

-Поговорить можно?

-Конечно, - кивнула Лилиан, - сейчас зайдём к Агате на кухню. Там травяной настой и горячие лепёшки с сыром.

Леди Трелин кашлянула за спиной Лилиан, призывая её внимание.

-Вам что-нибудь нужно, Лилиан? – краснея, и робея перед будущей королевской особой, спросила женщина. – Я…если вам нужно…что угодно! Если вам нужен друг…

Это было трогательно. Очень. Лилиан чуть не расплакалась прямо перед нею, потому что последнее время получала в спину только шёпоты и насмешки, лучащиеся ядом самой изящной ласки, стоило повернуться. А здесь – столько искренности было в глазах этой мнущейся, неловко смотревшей леди, что сердце Лилиан дрогнуло.

-Я благодарю вас, леди Трелин. – Лилиан улыбнулась как можно теплее. – Благодарю! Я не забуду…

Лилиан смутилась не меньше придворной дамы, и краска сошла с её лица только при входе на кухню.

Владения Агаты – это зрелище почти фантастическое, совершенно потрясающее! Толстая кухарка в цветастых платьях крестьянского кроя держала своё королевство посуды и еды в подчинённом только ей порядке. Доставляли продукты из деревень к маленькой дверке, ведущей в кладовые, дальше кладовая разделялась – где-то хранили только овощи, где-то специи, где вина и так далее. Запутаться в тех коридорах было на раз-два, но Агата не путалась!У неё были помощницы и помощники, поварята и слуги, которые обслуживали кухню, но Агата была здесь главной. Она часто и оставалась в кухне, даже когда заканчивалось время работы, что-то мастеря и готовя уже для своей широкой души. Веники, чудовищные ветки зелени свисали почти над самой печью, покачивалась, угрожая, стопка глиняных, блестяще покрытых лаками, тарелок, высились, кокетничая зеркальными боками, сковороды и горшки, сотни разных баночек и формочек, кубков и вилок… на подоконнике остывала целая гора тыквенных кексов, аромат которых расходился по всему, будто бы, замку, а сама Агата, владычица, сея мира, ловко орудовала в печке, доставая длинной деревянной вилкой лепёшки.

Эти лепёшки были совершенно необыкновенными! Всякий, кто хоть раз пробовал их, потом не мог найти схожего. Агата замешивала тесто на свежем молоке и масле – том самом, деревенском и твёрдом, ароматном масле, которого не постигла ещё участь залежалости…и сыр.

Всё было свежее. Всё манило к себе ароматами, но Агата творила из нескольких компонентом что-то ещё более ароматное и манящее. Прекрасное воздушное тесто, тянущееся из-за сыра, тающее во рту, горячая мягкость и прекрасная посыпка из редкого мускатного ореха – для поддразнивания, толстые лепёшки эти были. Наверное, лучшим творением Агаты в её навыках выпечки. Упругие бока лепёшек создавали небольшую горочку, а Агата пекла и пекла так ловко и легко, словно не было ничего более простого для неё.

Агата, увидев Лилиан и Лею, обрадовалась. В два счёта поставила перед ними огромный кувшин горячего травяного настоя, отделила щедрую стопку толстеньких сырных лепешек и налила в маленький горшочек свежей деревенской сметаны…

-Если я не влезу потом в своё платье, - простонала Лилиан, вдыхая аромат мускатного ореха, печного теста, трав и сметаны, - то я даже не расстроюсь.

-Оно того стоит! – согласилась Лея, взяла одну лепёшку и щедро полила её сметаной. Откусила, прикрыв глаза, наслаждаясь, а потом, вымолвила, будто задумавшись, - а я ведь скоро в платья не влезу…

Лилиан поперхнулась травяным настоем и слёзы брызнули из глаз. Агата так резко выпрямилась у печи, что случайно снесла один веник свежий зелени .

-Деточка! – прошептала Агата, стискивая складки платья. – Солнышко!

У Агаты мелко-мелко задрожали руки. Она считала всех вокруг своими детьми. К Лилиан она уже успела привязаться, к Лее тоже…даже Мелеагант попадал у неё в разряд детей… к своим детям у Агаты было особенное отношение. Она их любила той редкой, самоотверженной любовью, ничего не требуя и довольствуясь малым, но для каждого готовая отдать всё.

-В каком это…смысле? – настороженно осведомилась Лилиан, подвигая кухарке стул к столу. – Садись с нами, Агата.

Агата обычно ела всегда в кухне со слугами, не влезая в дела семьи, но на её кухне сидели две «её» девочки, и она не посмела сдержаться от возгласа, обрадовавшись известию. Покорно опустилась на стул, Лилиан налила ей травяного сбора…

-Ребёнок у меня будет, - Лея говорила как-то тихо и отрешённо, глаза её сверкали странным огоньком.

-От Уриена! – охнула, предполагая, Лилиан. – Господи, я думала, что он Моргану…прости.

Она почувствовала себя неловко вновь и прикусила язык. Ещё бы! Выходит, Уриен изменил Моргане? Да…Моргана его в порошок могла стереть.

-Не от Уриена, - также тихо и торжественно ответила Лея, и ткнулась в чашку с отваром, хоть и не прикоснулась к ней.

-От Мелеаганта? – пальцы Лилиан сжались на собственной чаше сильнее. Она почувствовала, как непреодолимая горечь поднимается…

-Нет! – Лея замотала головой, увидев, как изменилась Лилиан в лице. Агата сидела между ними притихшая, и усиленно поливала сметаной лепешку для Леи, ведь беременной нужно хорошо питаться.

-От Ланселота? – горечь ушла медленно, вниз и страх, что в ней может быть эта горечь, слегка отрезвил.

-Не худшая кандидатура, - хмыкнула Лея, - но не от него.

-Э…- Лилиан растерянно посмотрела на Агату, словно ожидая её предположения. Но ответила сама Лея.

-От Артура.

Будничный простой ответ в тоне её. Лилиан поперхнулась вторично и чуть не проглотила ложку со сметаной. Агата воспользовалась замешательством (ей было всё равно, от кого беременна Лея, главное, ведь сама Лея) и сунула ей на тарелку лепешку.

-От Артура Пендрагона, - повторила Лея, отодвигая тарелку.

-Как…когда?! – Лилиан судорожно схватилась за лепешку и впилась в неё зубами. – Когда, Лея? Как…у него жена, у него Моргана.

-Куча любовниц и я, - закончила Лея, улыбаясь. – Да, это так. Он изменял Гвиневре. Он изменял всем… он приставал ко мне, пока я ехала в одной карете с Гвиневрой к её заболевшему отцу. Она делала вид, что спит, а я…

Некоторое время сидели в молчании. Лея тихонько всхлипывала, Лилиан прихлёбывала травяной отвар, Агата вспомнила, что не все лепешки еще готовы.

-Мелеагант знает? – тихо спросила Лилиан, нарушая молчание. – Мордред…теперь это.

Лея не ответила, просто отрицательно помотала головой. Затем сказала:

-Он не обрадуется ведь. А я не хочу…я так не хочу. У меня нет ничего, совсем ничего. И никого. Родного, Лилиан, по крови.

-Но он же от Артура! – ужаснулась целительница. – Господи, подумать жутко!

-Я воспитаю его, - пожала плечами Лея. – Я сделаю всё, чтобы он вырос достойным человеком и никогда не узнал имени своего отца. Мелеаганту не надо знать…

-Но он спросит, - возразила Лилиан. – И другие. Ты не замужем. На тебя такие гадости польются! Каждый будет шипеть… понимаешь, я за тебя переживаю. Твоего сына будут считать приблудышем.

-А что мне делать? – выкрикнула Лея. – Вытравливать плод?

-Лея! – Агата бросилась от печи на колени перед Леей, - Лея, солнышко, не смей!

Агата уронила голову в колени её и зарыдала. Лея попыталась её успокоить, но слёзы текли из глаз быстрее, чем она могла говорить и даже дышать.

-Вот что, - Лилиан пыталась сохранить трезвую голову. Да и выхода не было, ведь фляжку Лилиан с собой не взяла, - вот что, Лея! Послушай меня. Ты поедешь, после всего, вместе с Ланселотом и Гвиневрой, в земли Корнуэл…

-К Моргане? – Лея задохнулась словами. – Я не могу!

-Не к Моргане, - отмахнулась Лилиан, - Моргана подарила Ланселоту свой титул, теперь он – герцог Корнуэл, он заберёт с собой Гвиневру. И ты с ними… не думаю, что они будут против. Гвиневра тебя любит, а Ланселот…боже, мне в жизни не хватает такого человека, как Ланселот, Моргана о нём многое рассказывала. Они вряд ли воспротивятся. Дальше – там ты и родишь…Мелеагант к ним вряд ли полезет, другие тоже. Знать от кого ребенок – необязательно всем, хотя Гвиневру и Ланселота посвятить придётся. А там…если кто и увидит ребенка, то что с того? Может, он законное дитя Ланселота и Гвиневры? Вопросов не возникнет.

-Мелеагант знает, что я люблю Уриена, - Лея перестала рыдать и теперь внимательно искала недостатки в плане. – Он потребует сказать, от кого я беременна.

-Ты не поняла, - Лилиан поняла, что кое-кто на неё очень плохо влияет. – Ты не поняла, Лея. Мелеагант тоже не будет знать. Он вообще не будет знать о ребенке. А потом, мало ли – ребенок Гвиневры, или же так, сирота какой…

-И ты готова обмануть Мелеаганта? – не поверила Лея. – Ради меня?

-Ради него, - поправила Лилиан и поняла, что родители, знай, они, чему она тут выучилась у принца, пришли бы в ужас. – Агата, вы…

-Ничего не слышала, ничего не знаю, ничего не ведаю, - заторопилась кухарка, поднялась на ноги и вернулась к плите, старательно пряча слёзы в рукавах широкого крестьянского платья.

***

-У меня новость, - повторил Голиард, оглядывая троицу.

-Удиви меня, - помрачнела Моргана, пальцами вытаскивая из уцелевшего ещё блюда, кусочек рисового пирожного. – Удиви.

-Мелеагант вышел из своих земель, - доложил Голиард.

-Как моя жена? – грубо перебил Артур, сверля Голиарда самым злобным взглядом.

-Жена? – переспросил рыцарь. – А, жена. Гвиневра заперта вместе с леди Вивьен. Она ухаживает за нею, насколько я знаю, я убедил её не беспокоиться о вас. И о себе тоже. Более того, именно она, леди Моргана, заботится о Мордреде с кормилицей. Я свёл их в её покоях. Она сохраняет присутствие духа и ведет себя по-королевски.

-Ну, хоть кто-то, - с облегчением отозвалась Моргана, засовывая кусочек пирожного в рот.

-А что с леди Вивьен? – спросил Ланселот. – Её здоровью что-нибудь угрожает? Ей нужно в лазарет!

-Бедняжка в горе, - пожал плечами Голиард, - ей не помогут микстуры, ей надо лечить душу.

-Это не к нам, мы все грешники, - фыркнула фея, - но, Голиард…вы там, последите, ладно?

-Разумеется, - Голиард кивнул. – Вам принесут пищу через четверть часа.

-Фландрийского пусть захватят, - крикнула в закрывающуюся дверь за спиной заговорщика Моргана. – Итак, что будем делать?

Она прошла и села прямо на пол у подножия королевского ложа, не заботясь уже о костюме.

-Я хочу спросить у тебя, что вы намеревались сделать с Камелотом? – задумчиво спросил Артур. Глядя на Моргану.

-Как что? – удивилась даже она. – Известное дело, мы хотели его объединить с землями де Горр, другими графствами и герцогствами и создать единое королевство, после этого – заняться перевооружением, восстановлением земель, хлебопашеством и…

-Я не о том, - в раздражении отозвался Артур, - ты меня не поняла!

-Извольте выражаться яснее, ваше, пока ещё, величество! – взвилась Моргана.

-Камелоту покровительствует Дракон, - разъяснил Артур, наливая себе воды из кувшина, - но он поддерживает только наследников одной крови. Крови Пендрагона!

-Правда? – Ланселот удивленно перевел взгляд на Моргану. – Ты не…

-Бред, - спокойно отозвалась фея, - успокойся, а?! Дракон-Дракон…да знаешь-ка что? Дракон не может покровительствовать только одной фамилии. Он покровительствует тому, кто владеет Эскалибуром!

-А он у меня! – Артур мотнул головой в сторону своего плаща и блестящей рукояти меча. – Дальше что? Я могу отдать корону и трон, могу отдать жизнь. Но Эскалибур – мой по праву, он покорился мне.

-А зачем он тебе? – спросила Моргана, пойманная в сети. – Серьезно? Без трона, народа…

-Принцип, - пожал плечами Артур. – Чтобы Камелот остался без Дракона, без истинного короля и народ это знал.

-Народ, - влез Ланселот, - Эскалибур от обычного меча не отличит. Заказать поддельный, выковать, сойдёт…народу-то!

-А благословение дракона? – скривился Артур, глядя на Ланселота как на идиота.

-Ваше величество, - воодушевился рыцарь, - я истинно верую в то, что народ Камелота может справиться с любой напастью. Мерлин и Моргана отвели от Камелота кучу войн и бед, голод и чуму…вряд ли советники Мелеаганта будут хуже и не смогут сделать для народа того же!

-Мерзавец, - одними губами прошептал Артур и потянулся к кувшину, намереваясь швырнуть им в Ланселота, - ты посягаешь на священную королевскую…

-Выйди на улицу, Артур! – крикнула Моргана, привлекая его внимание, - народ ликует, встречая его как победителя, он поёт ему: «Славься!», а колокола возносят молебны небу за него.

-Как же мой Совет допустил это? – Артур усмехается, смотрит на Моргану с издевательством, на которое способен.

Как допустил…как допустил! А очень просто. Взбунтовал народ там, объявил о короле-предателе здесь, подкупил церковь и пару городков с помощью своих людей и дал людям веру в то, что земля хорошая, в то, что время замечательное, а вот проблемы все – они от трона, ведь ещё бы, Боги гневаются, что на престоле Камелота незаконный сын, а чародей – Артур! Он своей силою задурил Мерлина и заклятием овладел Эскалибуром, и теперь Мелеагант со своими людьми спасает народ, идёт освобождать престол, возвращать величие землям, возвращать счастье и надежду людям. Прогонять саксонских наёмников, да нечестивого мага выгонять!

-Ты что, серьёзно? – спросил Мелеагант, глядя на Моргану во время одного из совещаний. – Артур – маг? Люди, конечно, идиоты, но не настолько!

-Напротив, - горячо зашептала Моргана, - чем безумнее ты скажешь, тем убедительнее это прозвучит. Эта версия объясняет всё, почему победивший всех рыцарей принц не смог вытащить камень, а какой-то бродяга – смог! Почему Мерлин погиб, почему…

-Почему корабли с пшеницей затонули из Седых Берегов, - подхватил Ланселот.

-Потому что деньги из казны ушли на охотничьи угодья Артуру! – ввернула Моргана, - а на корабли денег не осталось, остатки ушли на закупку пшеницы. Но вообще – Ланселот прав, кстати, напомни мне надавать тебе по рукам за такое быстрое падение морали!

-Что? – Ланселот вскинул голову. – Падение морали?

-А то, - подтвердила Моргана серьёзно. – Видела бы тебя сейчас Леди Озера, знала бы, что лжёшь, пьёшь, плетёшь заговоры, держишь в любовницах королеву и вообще, знатно испортился! Вот свяжусь я с ней!

-Я вас даже познакомить берусь, - захохотал Ланселот. – Хочешь?

-Я бы на это посмотрел, - улыбаясь, отозвался Мелеагант, но снова склонился над картой…

-Допустили, потому что ничего не понимаем в управлении государства, - притворно вздохнула Моргана и спрятала взгляд в кубке.

-Ложь! – Артур захохотал.

-Моргана, - позвал он однажды, едва фея появилась при дворе.

-Чего тебе? – недовольно отозвалась она, стараясь не отводить взгляда от его глаз. Это было трудно.

-Мерлин сказал, что ты хорошо понимаешь в дипломатии, в языках, географии, истории, и прочем…

-Ну, раз Мерлин сказал…

-Я серьезно! – обиженно надулся Артур.

-Понимаю, - смилостивилась Моргана. – Тебя что, поучить?!

-Нет, - самодовольно тряхнул он головой,- у меня советники, если что, подскажут! Я хочу предложить тебе войти в Совет на должность министра, помогать Мерлину.

Мальчишка! Каким жалким мальчишкой он был в тот момент! Самодовольный, опьяневший от своей власти, пожирающий мир вокруг себя с озорством безумства…

-Мальчишка! – выкрикнула Моргана неожиданно для самой себя, и кубок выпал из её рук.

Артур поднялся с места, и сел рядом, Ланселот попытался превратиться в невидимку, он чувствовал, что в этой сцене он очень лишний…

-Мальчишка, - согласился Артур неожиданно спокойно. – А ты-то, кто? Жалкая, перепуганная девчонка, без друзей, с травмой в душе, загнанная… тебя все боялись, помнишь?

Удар. Сильный. В глазах темнеет. Моргана слабеет вместе с приходом этой темноты, роняет голову на грудь, давится слезами.

-Мы не повзрослели, Моргана, - Артур приобнимает её, но теперь в этом нет ни нежности, ни тепла – лишь сухое множество фактов. – Мы не смогли. Ланселот, мы сильно жалкие?

Ланселот оборачивается, чтобы посмотреть на почти павшего короля, сидящего у подножия своей постели и обнимающего свою сводную сестру, которая почти полностью скрылась в его объятии, как в защите… обоих держит вместе грех, пришедший из ненависти и ею же подпитывающийся. Чего и говорить, на деле, они были предназначены друг другу, одинаковые в каких-то муках и метаниях, разные лишь в немногом…

-Оставь его, - хрипит Моргана, отстраняя Артура. – Он не виноват.

-Куда ты заберешь Гвиневру? – спрашивает Артур прямо, глядя на Ланселота. – Ведь заберешь?

-Заберу, - решительно отзывается он. – А куда – я предпочту не говорить. Она теперь моя. У вас был шанс, был шанс и убить меня, и любовь спасти.

-Я не могу спасти даже своего сына, - король смеётся и чуть не плачет.

Моргана обнимает его, пытается успокоить…

Стук в дверь. Голиард появляется через мгновение с заставленным тарелками подносом, Ланселот бросается ему на помощь.

-Это что? – громким шепотом спрашивает Голиард у рыцаря, кивая в сторону замерших в объятии друг друга Артура и Моргану.

-Это нормально, - отвечает Ланселот, берет с подноса целый кувшин фландрийского и наливает себе кубок. Ему тяжко выносить это, но он сам подписался и единственное, что теперь он силится понять – когда примирение Морганы и Артура, вообще отношения подобного рода стали для него казаться нормальными?

-Ну, - Голиард сунул руку в карман. – Вам приветик от Гвиневры, Ланселот. И ещё, леди Моргана, велено передать, что Мордред хорошо покушал и лёг спать без крика.

-Он и мой сын! – ревниво замечает Артур, поднимая голову.

-Ошибаетесь, - разводит руками Голиард, - он сын Морганы и Камелота.

И сколько в этом ответе горького предчувствия!