Безумие

Это было столь немыслимо, что сперва я — и не только я, но и всё, кто в числе первых узнали эту страшную новость — принял всё за провокацию или неуместную шутку. Прошло почти полсотни лет с того времени, как между нашими странами начали налаживаться отношения, и никто не мог подумать, что такое может случиться. Но самое страшное заключалось в том, что никто даже не знал, почему они решились на этот шаг: то ли недавно избранный президент Штатов оказался маньяком-человеконенавистником, то ли власть в Белом Доме внезапно захватила банда террористов, то ли дала сбой компьютерная система Пентагона (давно известно, что абсолютная надёжность и непотопляемость — понятие относительное).

Сегодня в 11 часов по московскому времени наши системы слежения зафиксировали одновременный старт стратегических ядерных ракет со всех ракетных баз США. Конец Света, который человечество безуспешно ожидало в течение тысяч лет, должен свершиться через несколько часов. Этот сценарий отыгрывался десятилетиями и теперь был известен каждому школьнику: сперва в войну вступает одна сторона и запускает в действие механизм «многократного уничтожения», затем вторая сторона обеспечивает его взаимность. Одно полушарие гибнет чуть раньше, другое — чуть позже. Судьба немногих оставшихся — медленная смерть от радиации, а если повезёт — или, напротив, не повезёт, это как посмотреть — дети-мутанты, ядерная зима и новый ледниковый период.

— Остался один час и двадцать четыре минуты, — услужливо

сообщили мне. — Вы должны что-то предпринимать, господин

Президент.

— Вы связывались с Вашингтоном? — спрашиваю я, прекрасно понимая, что это уже не имеет значения.

— Молчание. В момент запуска весь американский континент словно отгородился непроницаемой для радиоволн стеной.

— Что говорят аналитики?

— Президент Оруэлл не делал никаких заявлений, в которых хотя бы намёком упоминалось о возможности агрессии. Нет никаких сведений о повышении активности террористических группировок или об их попытках захвата власти. Насколько известно, технические характеристики компьютеров ВС США и средств телерадиовещания были в полном порядке.

— Иными словами, куда ни глянь, всюду пусто... Придётся их всех поувольнять...

Мой чёрный юмор они не воспринимают.

— Вы должны принимать решение, господин Президент. У нас не остаётся времени.

— Что вы мне предложите? — задаю я бессмысленный вопрос, и без того зная, каков будет ответ.

— УДАР ВОЗМЕЗДИЯ.

Многократное взаимное уничтожение... Сперва они нас, а часом-другим позже — мы их... Блестящая перспектива! Во всяком случае, будем тешить себя надеждой, что враг не остался безнаказанным!..

— Мне надо подумать.

— Что тут думать?! Никакой бункер не убережёт вас. Даже в воздушном командном пункте вы не будете в безопасности от взрывной волны такой силы и от проникающей радиации!

— Я не об этом. Сейчас с моей стороны было бы глупо заботиться о своей личной безопасности.

— Стране вы уже ничем не поможете.

— Дайте подумать, чёрт вас возьми!!! Неужели вы не понимаете, что мне трудно вот так, одним движением руки, приговорить к смерти три миллиарда ни в чём не повинных людей?!

— Ни в чём не повинных людей не бывает.

— Оставьте вашу гнилую философию! Не вам судить и не мне.

— Они начали первыми.

— Я думаю, многие из них даже не подозревают о том, что нас ждёт через пару часов.

— Вы всё равно не придумаете другого решения, господин Президент. Они развязали ядерную войну, которой всем уже давно надоело пугать своих детей, и заслуживают единственного наказания за такое чудовищное преступление.

— Вон отсюда! Дайте же мне, наконец, подумать! Оставьте

меня одного!

— Остался один час и двадцать одна минута. Вы должны принять решение раньше этого срока.

С этими словами они покидают меня.

Они не правы. Нет таких ситуаций, когда у человека нет возможность выбирать: пусть даже между плохим и очень плохим. Даже

сейчас, с ходу, я могу назвать не менее трёх решений. Первое находится в полумифическом «чёрном чемоданчике» и называется «красной кнопкой», хотя таковой, разумеется, не является: на самом деле

это специальный ноутбук, в который после идентификации личности по отпечаткам ладоней, сетчатке глаз и голосу вводятся четыре пароля (один из которых — мой), что активирует систему запуска по заранее определённым (или введённым заново, в зависимости от того, как

повернётся стратегическая ситуация) целям. Второе стоит на засекреченном аэродроме под Москвой: в случае необходимости я могу

сесть в специально оборудованный сверхзвуковой самолёт, эвакуироваться в любую точку планеты и вести оттуда стратегическое руководство оставшиеся до Апокалипсиса минуты. И ещё двадцать

четыре девятимиллиметровых решения находятся в ящике стола, упакованные в обойму, хотя, если я изберу этот путь, достаточно будет одного из них. Плюс — немногочисленные комбинации: самолёт — ДО, пуля — ПОСЛЕ.

Министр обороны, Премьер и Спикер уже готовы вводить пароли, и в случае моей смерти (о чём компьютеру сообщит микрочип, вживлённый в мой мозг) они втроём могут перекодировать четвёртый ключ на кого угодно. Поэтому, с одной стороны, я сразу отметаю третье из названных мною решений, с другой — не решаюсь сразу напрямую заявить о своём отказе наносить «удар возмездия»: терять им нечего, и они, помешанные на лживой доктрине справедливого воздаяния, без зазрения совести меня пристрелят. Самолёт... Если я соглашусь со своими советниками, это мне не поможет: куда мне лететь, если вся планета скоро превратится в одну большую Хиросиму? Да и найдись укромный уголок, это была бы уже не жизнь... К тому же — вне зависимости от того, соглашусь я на ответный удар или нет, — покидать страну тогда, когда здесь гибнут миллиарды моих соотечественников, было бы с моей стороны непростительной подлостью.

— Я готов, — сообщил я по селектору, закончив последние приготовления. — Приглашайте сюда членов Четвёрки.

Премьер-министр, Спикер и Министр обороны появились в кабинете почти мгновенно: наверняка ждали где-нибудь неподалёку.

— Мы понимаем, как нелегко вам далось это решение... — начал Спикер, но я его перебил.

— Что собрались делать, делайте скорей, — сказал я, не осознавая, что почти такие же слова были сказаны две тысячи лет назад.

Мне действительно очень трудно далось моё решение, но лучшего

я не видел.

Один за другим все трое прошли идентификацию и удостоверились в правильности заданных координат.

— Ваша очередь, господин Президент, — с благоговейным трепетом протянул мне ноутбук Спикер. — И останутся только пароли.

— Вы действительно уверены, что это единственный выход?

— Да, господин Президент, — сказали все трое разве что не хором.

— Если Штаты начали войну, то мы обязаны её закончить, — добавил оборонщик.

— Даже такой ценой? — поинтересовался я.

— Даже такой, — вздохнул Министр.

Я выстрелил в него раньше, чем остальные успели сообразить,

что произошло. Следующим был Спикер, и я без раздумий всадил ему пулю в грудь.

— Вы делаете большую ошибку! — взвизгнул Премьер, когда я навёл на него ствол.

— Чуть не сделал, — ответил я, разряжая в него пистолет.

Через двадцать четыре минуты Кремль и ещё множество точек

Восточного полушария превратятся в облака плазмы. Но Западное

полушарие уцелеет. Какая бы катастрофа, какое бы безумие ни стало причиной того, что ядерные пташки покинули свои гнёздышки,

я уверен, что там живёт много хороших парней, и эти хорошие

парни сумеют выжить в том мире, который им останется. Их библиотеки, их музеи, их технологии останутся нетронутыми — более

или менее, — и они найдут способ пережить ядерную зиму и создать новую цивилизацию: быть может, более терпимую, более гуманную, чем эта. Ответного удара не будет. За несколько минут никакими силами не удастся ввести в систему четыре новых пароля. Безумие плюс безумие дают в сумме взаимное уничтожение. Безумие плюс мудрость позволяют надеяться. Если мой поступок не сохранят историки,

его сочинят поэты.

Охрана выбивает дверь. Как вы вовремя! В моём пистолете — двадцать одна пуля, но вам достанется только двадцать!