Глава 30

-Какого дьявола ты жив? — ласково осведомилась Моргана, проходившая мимо залы с подозрительно пахнущим вином кубком в руках и услышавшая чествование Артура. Она делала вид, что появилась здесь случайной гостьей, делала вид, что спустилась случайно, а не караулила у окна, ожидая возвращения своего сводного брата, своего друга и… Уриена. Каким словом описать его? Какое определение подобрать ему, чтобы не унизить и достаточно объяснить этого человека для ее жизни? Моргана не могла сделать этого сама для себя и никто не мог помочь ей в этом.

Она убедилась, что Артур возвращается и увидела, что возвращается с победой. Выдохнула. Раз-два. Увидела, что Уриен тоже в числе всадников. Выдохнула еще. Три-четыре. Как просто дышать. Как трудно. Как больно. Ланселот! И этот жив!

Моргана возблагодарила богов, выждала долгие десять минут, успев за это время жадным залпом осушить несколько кубков, и спустилась с нарочитым изумлением.

Артура чествовали. Чествовали рыцарей. Мерлин был доволен — его протеже, наконец-то, делал первые военные успехи. Сам король представлял собою смешанную гамму чувств от смущения и усталости до самодовольства и бахвальства. За первые два хотелось его обнять, но за два других — вернуть на поле битвы и оживить саксонцев. Гвиневра — молодая королева со священным трепетом взирала на короля, она была рада, что он вернулся, и также рада, что вернулся Ланселот и эти две радости создавали, сплетаясь, удивительную темную женскую печаль на молодом лике ее. Лея украдкой вытирала глаза рукавом своего платья, пряча слезы от Уриена, но тот стоял так, словно бы и не было никакой битвы.

Кей распевал уже сочиненную песенку, в которой, почему-то все саксонские наемники назывались «рыжими курицами» и при этом «блеяньем овцы умоляли короля». Однако песенка выходила задорная и отвечала общему ликованию, а посему мало кто замечал ее нескладность и дурноту исполнения.

Артур услышал Моргану, повернулся к ней, просиял странной, понятной только ей улыбкой:

-Моргана! — и протянул к ней руку, словно желая, чтобы и она, как Гвиневра, прильнула к нему.

-О, и ты жив! — деланно удивилась фея, — но первая моя фраза, дорогой…братец, относилась не к тебе. Она проигнорировала немой вопрос в глазах Артура, и руку его тоже оставила незамеченной и порывисто обняла первого, кто попался ей под руку. Персиваль даже обалдел от такого поворота событий, но обнял фею в ответ.

-Да ты от меня без ума! — констатировал он весело, за что получил подзатыльник от Артура:

-Не смей так говорить с моей сестрой!

-А я в общем-то…без ума, — сообщила Моргана, ничуть не обижаясь, и обняла еще более обалдевшего Гавейна. Отпустив ошалевшего рыцаря, она обняла еще кого-то…и еще. Броситься на шею к Артуру было выше ее сил, и она запрятала свой порыв…

-Я рада, что ты жив, — быстрым шепотом сказала Моргана, на мгновение дольше задерживая руки на спине Уриена. Он боялся, что она его не обнимет, но она обняла и даже глаза прикрыла на миг. Этот миг…этот короткий, волшебный миг был разрушен, когда она разжала объятия и уже заключила в них — и заключила искренне Ланселота.

-Объявим праздник! — сказал король, и в его глазах отразилась странная тоска. На его глазах Моргана обняла Гвиневру и торжественно расцеловала ее:

-Прости меня, пожалуйста, за недавнюю грубость!

-О, Моргана! — Гвиневра даже всплакнула от того, что Моргана так переживает за нее, и расцеловала ее в ответ, — я совсем, ну вот совсем! — ни капельки не сержусь.

«А зря!» — подумалось Лее, которая, в отличие от многих, увидела, каким взглядом Артур провожает их объятие. Но Лея была хорошей служанкой и безукоризненно умела сохранять вид, что для придворной очень и очень важно, может быть, важнее даже титула.

Было объявлено вечернее пиршество, понемногу начали расходиться по комнатам, готовясь к празднеству. Придворные дамы сопровождали мужчин, закатывали глаза, спрашивали о том, было ли страшно и как все прошло. Артур извинился перед Гвиневрой и сообщив, что устал, пошел к себе — переодеться. Гвиневра закружилась с Леей в счастливом танце, что все вернулись, что все живы и обе девушки, пошептавшись, бросились наверх, в покои королевы. Мерлин проводил их мрачным взглядом, вытащил из толпы рыцарей Николаса и начал усиленно толковать ему про бумаги. Николас послушал его и тоже помрачнел и оба скрылись…

Даже к Кею было больше внимания, чем обычно. Несколько неродовитых, но очень амбициозных молодых красавиц облепили юродивого и тот рассказывал им, безумно жестикулируя, как сражался один против всей саксонской армии. Дамы смеялись, дамы восторгались… Кей был счастлив.

-Надо сменить одежду…- задумчиво промолвил Ланселот, оглядывая порванный и испачканный землею плащ, — этот уже все…

-Зайди к королеве, — попросила Моргана, снимая с него плащ, — передай ей что-нибудь от меня в подарок.

Ланселот замер:

-Ты что делаешь?

-Плащ отдай, я починю, — Моргана содрала остатки ткани с плеч Ланселота.

-А…второе? — осторожно осведомился он, невольно взглянув на лестницу, по которой убежала Гвиневра с Леей. — Ты…

-Да, — жестко ответила Моргана, — я так считаю.

-Но…- снова попытался было Ланселот.

-Не будь тряпкой! — обозлилась Моргана, снова не дослушала и, сердито развернувшись, зашагала строгим шагом к лестнице.

-Впечатляет! — признал Уриен, — жаль, что я ничего не понял.

-Все просто, — тихо ответил Ланселот. — Она настаивает на том, что проявлять любовь к королеве — хорошая идея. Нужно добиваться ее ответных чувств.

-Моргана говорит, что нужно добиваться ответных чувств? — мрачно уточнил Уриен. — Потрясающе!

***

Моргана не удивилась, увидев возле своих покоев Артура. Он сидел на полу, привалившись спиною к стене, и беспомощно смотрел на нее. Он не решался подняться ей навстречу, и боялся, что она его прогонит.

-Ну, заходи, — милостиво согласилась Моргана, распахивая дверь.

Он вошел молча. Взглядом попросил разрешения сесть в одно из кресел. Моргана кивнула, захлопнула дверь и уложила плащ Ланселота, пока Артур устраивался, на свой стол, чтобы и не забыть, и не измять бумаг своих…

-Ты не удивилась, — промолвил Артур. Его голос был странно безжизненным.

Моргана прошла от своего стола, осторожно, чтобы не задеть ничего, дошла до столика, у которого стояло кресло, занятое Артуром и налила ему из кувшина легкого светлого вина, пододвинула ему кубок, и только после всего этого, ответила:

-Я знаю, что нужно человеку после первого боя.

-Откуда? — спросил Артур и в его голосе проскользнул интерес.

-Я была в бою, — ответила Моргана, налила вина и себе, села напротив. — Я была, Артур, в битве и не один раз! Я дралась магией, кинжалами и даже руками. Участница двух переворотов в Седых Берегах, одна из тех, кто поднимал бунт на юге…и просто дралась. Артур, ты многого не знаешь о моих странствиях, и, поверь, не надо тебе этого знать.

-Почему ты ввязывалась в войны? — упрямо спросил Артур, поражаясь той легкости, с какой Моргана говорила о битвах. Он бы сам так не смог.

-Я ввязывалась в интриги, я выживала. Я жила в краях, где крестьяне голодали и шли против господ, чтобы раздобыть хлеба. Я пыталась что-то отвоевать, отобрать, у себя…у других…не знаю! Но я помню, этот южный зной, эту бесконечную гладь воды и реки, которые становятся красными от крови. Я видела ужасы и я творила ужасы. И ты будешь.

-Я защищаю свою землю! — вспыхнул Артур, и кубок едва не упал от его резкого движения.

-Осторожно, — усмехнулась Моргана, — свалишь ведь! Нет, Артур. Ты король. Ты будешь зверствовать, потому что так нужно. Так нужно народу. Так нужно истории. Ты не поймешь этого сейчас, но поймешь потом…

-Я мог умереть сегодня, — Артур сделал большой глоток из кубка и доверительно протянул руку по столешнице к Моргане, — я могу умереть.

-Мог, — согласилась она легко. — К смерти привыкаешь, но когда она рядом… когда она касается тебя, ты мучительно хочешь жить. Хоть как, но жить!

-Меня спасли. Меч саксонца…у них такие коротки. Очень острые мечи, — Артур поежился от воспоминаний, — я почти не осознавал, что делаю. Я как-то уклонился…и он упал.

-Это тоже бывает. Первый бой, да и вообще…бой, сложно помнить, но я помню, в чем нуждалась после первой своей битвы, — Моргана была сама мягкость и доброта. — Я помню это!

-Ты воюешь всю жизнь, — Артур откинулся на спинку кресла, как и всякому, кто избежал смерти, ему хотелось жить, ему хотелось чувствовать и чувствовать острее, чтобы, когда придет момент смерти, умирать было не так обидно. Его «прости, дорогая», обращенное к Гвиневре в зале было нечто большим, но он тогда этого не понял. Зато медленно начинал ощущать сейчас, под тяжестью вина и при близости к Моргане.

-Да, — неожиданно она улыбнулась, — с детства. Я воюю с демонами, кошмарами, страхами, и, наконец, людьми. И я буду воевать, Артур, потому что больше я ничего не умею.

Он ничего не ответил и Моргана, отпив из своего кубка, продолжила:

-У меня даже шрамы остались, не поверишь!

Она хихикнула. Так тонко. Так по-девчоночьи, так непривычно.

-Покажи. — Голос Артура охрип. У него все пересохло во рту. Он чувствовал, что должен увидеть. Увидеть ее шрамы.

Моргана молча допила, не сводя с него взгляда и даже не моргая. Затем она также медленно восстала, а иначе и не скажешь, из кресла, повернулась спиной, и ее руки, ловко расшнуровав платье, приспустили слегка ткань со спины…

Артур тяжело выдохнул. Его дыхание дернуло сердце болезненной иголкою — он первый раз видел настоящую обнаженную кожу Морганы, и это потрясло его куда больше, чем то, что у нее на спине красовались крест-накрест две белесые полосы от тонкого, но очень жестокого удара…

Артур не выдержал. Он едва не опрокинул стол, бросившись к ней. Моргана, услышав шум, поспешно принялась поправлять, было платье, но Артур не дал ей этого сделать. Он, сам не отдавая себе отчета в своих действиях, перехватил тонкие руки ее и наклонился к шрамам, целуя их. Он целовал каждый кусочек этой белесой полосы на ее коже, припадал губами к ней и не встречал никакого сопротивления от Морганы.

Она только улучила момент и повернулась. Странно было видеть ее лицо мокрым от слез. Артур выпрямился и только сейчас ощутил в полной мере, что она ниже и тоньше его. Она, давившая его словами, действиями и взглядами, давившая, порою, одним присутствием своим, запросто могла упасть в его объятия так, что он даже не ощутил бы этого — так легко казалось ее тело, и легкость этому придавала особенная мертвенная бледнота.

Артур не знал, что делать и как быть. Он был уверен, что вот-вот и получит от нее оплеуху и будет справедливо. Но она не шевелилась, не заносила руку для удара, она словно бы стала мрамором и только смотрела на него и глаза ее серебрились от стоящих слез.

-Я не имею права, — прошептала Моргана, а может быть, Артур только выдумал, что она прошептала это. Может быть, так ему было легче понять и пережить происходящее, может быть, она лишь подумала это, а он прочел, уловил каким-то интуитивным чутьем… — Я не имею права брать то, что не моё. Я не воровка. Я — Моргана рода герцога Корнуэл, заявляю, что я не воровка! Я…я не стану. Не стану, слышишь?!

-Я вор! — Артур потерял терпение. Он отнял последнее ее сопротивление. — Я вор! Вор, грешник, если тебе так хочется, ублюдок! Выбирай, что хочешь! Как ты звала меня? Свинопас? Я свинопас — да!

Он сократил последнее безопасное расстояние между ними. Все было кончено. Моргана поняла это раньше, чем понял сам Артур.

-Я из рода воров, — прошипел он, ловя ее лицо в свои руки, — мой отец украл твое детство, а я…краду тебя саму!

Артур не понял сам, как это случилось. Моргана — настоящая, в своем облике, словно бы упала в его объятия, словно бы она сама поцеловала его, и в этом поцелуе было много боли для обоих. Мир закружился тысячью красок и сотни огоньков поглотили его. Ничего более не существовало. Никого более не существовало.

Артур отвалился от Морганы и перевел дух с огромным трудом. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди или и вовсе разорвать ее своим стуком.

-Пир ждет короля! — Моргана тяжело дышала, но нашла в себе силы восстать с ложа и спешно принялась одеваться.

-Что? — Артур даже решил, что ослышался. — Ты меня выгоняешь?

-Выгоняю, посылаю, изгоняю, — ответствовала Моргана, — тебя ждет пир, двор и королева.

-Я брошу ее в монастырь, — пробормотал Артур, все еще лежа на постели и не пытаясь даже подняться. — Прекрати, ты же не думаешь, что я могу встать и пойти к Гвиневре как будто не изменил ей только что?

-Думаю, — Моргана обернулась на него, — вставай! Прочь отсюда! Никому ты не изменил.

-Что? — Артур выразительно взглянул на Моргану, — боже, как ты красива в этом наряде…

-Никому ты не изменил, — повторила Моргана, — тебе все…приснилось, показалось, привиделось…

-Поэтому я в таком виде лежу здесь? — ухмыльнулся король, — ну я же не идиот, Моргана!

-Кто тебе сказал такую глупость? — осведомилась означенная Моргана, и щелкнула пальцами. Синеватый дымок скользнул через них, он прошелестел последней симфонией по комнате, подполз к ложу, обвил тело Артура…незамеченный им, он закружил, обвил, утянул…

Все, что осталось — смятое ложе, насквозь мокрая простыня и два кубка. Все! Кто скажет, докажет, подтвердит, что здесь был Артур Пендрагон? Сама Моргана будет молчать, наверное, до Страшного Суда. Ей было хорошо… и за это очень стыдно. То, что происходило между ними — это было неверно, но это было, и она понимала, что ничерта она не закончила, а поддавшись, продолжила с большим эффектом. Теперь он точно не отстанет от нее. Она не стерла ему память, она просто вышвырнула его из своих покоев и теперь Артур уже, скорее всего, лежит в своей постели и смотрит на потолок. Он в сознании. Он помнит. Но он не будет здесь! Всякий может сюда войти. Всякий может застать их…

Так нельзя! Так нельзя! Моргана в отчаянии схватилась за голову. Ее жгло внутренним жаром, но она не могла позволить себе передышку. Она не могла позволить себе больше ничего — ни одной лишней улыбки, ни одного лишнего взгляда. Только мысль, только рассудок, только…

Уриен! Она уедет к Уриену! Она будет ему верной женой. Она родит ему сына от Артура. Она сделает это!

Моргана даже рассмеялась от такой простой мысли. Как она сразу не поняла! Как она сразу не увидела этой изящной легкости выхода?

К черту месть! К черту Мерлина! Она будет жить иначе. Она будет любить Уриена. О да, она полюбит его! Сумасшедшей нежной любовью привяжется… к черту Мерлина еще раз! И еще! И еще! И еще! Если она останется с Артуром — он снова окажется рядом. Она снова поддастся ему. Она снова… боже, нет! Как легко Моргане удалось найти графа Уриена Мори. Он восседал в пиршественном зале, в отдалении от всех, но прислушивался к разговору и иногда влезал с какими-то замечаниями в беседу.

Она скользнула тенью. Стараясь не наступать на руки, ноги, одеяния рыцарей, сидевших по лавкам и по полу, она дошла до Уриена. Обняла его за шею, склонила голову, пытаясь ощутить покой.

-Ты заболела? — Уриен повернулся к ней. — Или обозналась?

-Если ты хочешь…- начала было Моргана, в волнении отвела взгляд и наткнулась на Лею своим взором. Она вспомнила, как девчонка, эта смешная девчонка, не соперница ей даже! — любит графа. Она пошла на подлости, унизила себя, лишь бы быть с ним, и, как знать, может, у них все сложится лучше? Лея молодая, крепкая, здоровая, любит его! Она не вскакивает по ночам, она не кричит, не бьется в истериках, она не испортила себя порочной связью! Не грешная, чистая, любящая, преданная…

Не стоит портить Уриену жизнь. Не стоит ему предлагать свою душу.

Моргана поняла это за какие-то доли мгновений и поспешила изменить свою речь:

-Если ты хочешь писать к Мелеаганту, скажи мне об этом. У меня есть пара строк для него, — нашлась фея и, под удивленными взорами нескольких заметивших придворных, ушла в коридор.

Ланселот озадаченно проследил за нею взглядом. Он видел ее внезапный порыв нежности и мимолетное отрезвление. Заметил, что Артур появился на пиру помятый…сложить картинку не составляло труда! Рыцарь понял, что Моргана немного сходит с ума, и уже собрался подняться, чтобы пойти за нею и поддержать, чем способен, но голос (о — этот священный голос!) остановил его:

-Сэр Ланселот…

Как дрогнули ее губы. Как дрогнуло его имя на ее устах!

-Пожалуйста, расскажите нам о битве!

Она решилась. Она почти смело глядела на него, пока он этого, конечно, не видел. Ланселот покорился. Он покорился бы всему, что она сказала, и, хотя о битве рассказывать ему

было особенно нечего, он с воодушевлением рассказал все то пережитое, ощутимое, скользнувшее. Меч к мечу, земля и кровь, пламя и страх…он был честен. Он обожал ее. Он восхвалял ее. Его собственный голос дрожал, но он мужественно смотрел на нее, боясь отвести взгляд. И постепенно, к досаде Гвиневры и Ланселота, все новые и новые голоса подхватывали его рассказ.

Моргана же выбралась из замка. Ей требовалось что-то среднее между «успокоиться» и «утопиться». Она быстрым шагом дошла до озера, почти не заметив аллеи, и спустилась к самой воде. Там она опустилась на землю и долго сидела, обхватив голову руками и слегка покачиваясь…

-Нет, жизнь, конечно… дрянь, но ты переигрываешь! — нигде в этом проклятом замке нельзя было побыть одной. Моргана повернулась на ненавистный голос, но Мерлин уже садился рядом в своей светлой мантии на черную землю.

-Пошел вон…друид! — слово «друид» прозвучало из ее уст оскорблением. Странное дело — у нее это выходило легко и изящно.

-Хватит, Моргана…- устало отозвался Мерлин. — Ты не самая несчастная.

-Я снова была с Артуром! — рявкнула она. — А теперь…

-Я говорил ему, что Гвиневра не его судьба! — Мерлин поднял указательный палец. — Я говорил! Кто меня слушал? Никто меня не слушал! Ты и Артур — вас соединила ненависть…

-Вот уж, Мерлин, не она! — Моргана захохотала — бешено и демонически. — Нас соединила простая похоть, простая…

-Не она, так не она! — покорно согласился Мерлин, и Моргана даже с подозрением взглянула на него.

-Послушай совета старого и мудрого друида, — предложил Мерлин также спокойно.

-Хорошо, — кивнула Моргана и оглянулась по сторонам, — старого вижу, а мудрый где?

-Не надо шутовства! — вздохнул Мерлин, удобно усаживаясь рядом с Морганой, от чего она отодвинулась было по земле, но не особенно удобно отодвигаться в платье… — Я, конечно, «свинодой козломордый» и «желтобрюх углокопытный»…

Мерлин притих, борясь со смешком. Он не в первый раз слышал от Морганы странные сочетания слов, но каждый раз, даже когда слова эти складывались в оскорбления, он не мог удержаться от усмешки — так было интереснее и как-то искренне. Появлялась воля для фантазии… взять того же «свинодоя». Какой он, этот «свинодой»? знает ли он о том, кем является и что над ним потешается большая часть коридоров Камелота?

-Ланселот донес? — хмуро осведомилась Моргана, искоса глядя на друида. — Он знает, как я тебя называю. Как я всех называю.

-Не Ланселот, — заступился за рыцаря Мерлин.

-А, — Моргана с безразличием кивнула, — я забыла, что у всех замков есть свои уши и глаза. стены замка могут быть безмолвными, но никогда — глухими…

-И не стены, — Мерлин не удержался и прыснул, заметив же недоумение Морганы, пояснил, — ты почаще на балконе, по ночам, читая мои свитки, выкрикивай оскорбления, а то не весь Камелот в курсе еще.

-Вот оно что…- Моргана деррнула плечом, — ну было пару раз. Но кто мог еще потерять…потерять, Мерлин! — последнюю карту потаенный троп Тракта? Только козломордый свинодой!

-Резонно, — согласился Мерлин, — но я не о том, Моргана. Я хочу дать тебе совет.

-А я — сломать тебе нос, — грубо отозвалась фея, — но я сижу и не шевелюсь.

Как назло, у Морганы в этот момент очень сильно затекла нога и она хотела ее пошевелить, чтобы снять колючесть с мышцы, но раз сказала — придется терпеть.

-Ваше ложе…твое, Артура, Гвиневры…всех, образуется, — Мерлин, словно не услышал грубости Морганы. — Я прошу тебя успокоиться. Не казни себя. Уриен тебя любит. Скоро у тебя появится сын.

-Артур признает его, — непонятно зачем и для кого, скорее всего, для себя одной, произнесла Моргана.

-Да, — Мерлин не стал спорить, и что-то странное отразилось в его тоне, совсем не насмешливое, а усталое, печальное. — Саксы наступают, наемники сходят с ума от ненависти ко всему подряд, на юге! — плодородном юге засуха. Мелеагант явно молчит не просто так. он что-то затеял и мне не нравится это затишье, ведь с его характером, он должен был восстания три поднять против бастарда. Кармелид отлучен, пусть и временно, от Камелота. Моргана, тебе есть над чем подумать. Я знаю…

Мерлин перевел дух, пытаясь заодно угадать реакцию Морганы на его слова, но она сидела, не шелохнувшись, словно отлитая из мрамора статуя.

-Я знаю, — уже тихо продолжил Мерлин, понимая, что сейчас рискует очень сильно нарваться на неприятности, — я понимаю… ты не сама действуешь. Не только сама. Но, позволь задать тебе простой вопрос?

Она снова не ответила. Мерлину пришлось продолжить с ее немого согласия:

-Если…мало ли, что-то произойдет и мальчишка-бастард падет с трона? Что будет? Моргана, в твоем чреве уже есть жизнь, а в этой жизни кровь Пендрагона. Если кто-то займет трон Артура, он убьет и тебя, и Мордреда, и будет прав с точки зрения истории и безопасности власти. Я знаю твое увлечение историей, но вряд ли ты желаешь повторить судьбу армии Помпея Великого, когда в его битве с Цезарем, один фланг Помпея влетел в его же союзнический фланг…и армия пала от рук своих же собратьев. Моргана, ты рискуешь! Подумай над этим.

-Пошел ты…- Моргана отвернулась от него.

-Пойду, — согласился Мерлин, поднимаясь с земли и протягивая ей руку, — но ты, Моргана, пытаясь сбежать от памяти общего с Артуром, заменила ваши общие нити канатами. Твоя ненависть, Моргана… впрочем, довольно об этом. Пойдем со мной, я покажу тебе, что такое настоящий рассвет!

-Углокопытное, — Моргана не удержалась, — ты что, спятил?