Глава 81

Монтессори решительно постучал в самую загадочную обитель замка и поспешно приоткрыл дверь и его едва-едва не отшатнуло прочь от пронзительного:

-Нельзя! Ко мне нель…

И уже более тихого:

-А это ты, Монтессори! Заходи скорее!

Воспользовавшись разрешением Морганы, Монтессори поспешно (вдруг передумает?) скользнул в ее рабочий кабинет и даже не удивился присутствию Ланселота в нём. Рыцарь сидел спокойно, расслабленно, в кресле, и даже не поднялся навстречу гостю феи. Между двумя друзьями явно проходил какой-то не самый лёгкий разговор, о чём свидетельствовали со слепой укоризной две ополовиненные бутылки янтарной медовухи, стоящие по разные стороны стола и при этом, почти совершенно нетронутая закуска.

-Я не вовремя? – предположил Монтессори, он не хотел особенно говорить при Ланселоте, но в последнее время Моргана явно давала понять, что Ланселот не просто рыцарь и её друг – это ещё и человек, которому она сама доверяла безоговорочно, и приходилось принимать её правила. Банальна была причина, по которой Моргана вдруг явно потеплела ещё сильнее к дружбе – страх! Да, фея боялась и за себя, постепенно теряющую опору под ногами и всё больше не узнавая Артура, за Ланселота, который вот-вот вышел из-под удара, за судьбу…

-Пришёл же уже, - буркнула фея и указала ему на свободное кресло, Ланселот потянулся за нераспечатанной третьей бутылкой, которую извлёк из плетёной корзины и протянул её советнику. Тот покорно принял.

-Мы знали, что кто-то придёт, - ответил на его немой вопрос рыцарь.

-Понял, - ошарашено ответил Монтессори и откупорил бутылку – пахнуло пряным деревом. Осторожно обнюхав горлышко (старая привычка), Монтессори пригубил янтарный напиток – медленный и тягучий, налившийся солнцем, тёплый… мгновенно стало жарче в комнате, кровь бросилась в голову, а потом отступила волною усталой, оставляя приятный вяжущий хмель.

-Мы совещаемся по поводу Кармелида, - промолвила Моргана, бесцеремонно отпивая из своей бутылки, - знаешь, этот коварный…

-Моргана, - предостерёг Ланселот, - мы стараемся не выражаться, помнишь?

-Коварный ублюдок, - закончила Моргана, заменяя вертевшееся на языке слово, - этот старый вонючий козёл, этот грязный…

-Моргана! – Ланселот вздохнул с обречением.

-Герцог! – нашлась фея, - в общем, этот Кармелид, он предусмотрел много больше, чем кажется. Арестовать его нельзя – отец королевы! Убить тоже – слишком на виду. Да ещё, как мне донесли тут, оказывается, наш герцог спешно заводит друзей в числе армии…

-Он делает это от имени короля, - подтвердил Монтессори, - я думал прийти к яду.

-Риск, - покачал головою Ланселот, – да и он действительно на виду. К тому же…

-К тому же, пока нет ребёнка, - подхватила Моргана, словно угадывая думу Ланселота, - он опасен, но не настолько. Вот когда появится ребенок – тогда мы разыграем сразу же всё так, как должно.

-Вы уже всё решили? – с ужасом предположил Монтессори, - девчонку жалко!

-Меня не жалели, - огрызнулась Моргана, - а девчонка – сама дура!

-Мы отнимем ребенка у Марди, - перебил Ланселот, - а Кармелида… надо с ним будет закончить и не ждать...

-Он отец королевы, - тихо напомнил Монтессори, - убить его нельзя.

-Не переживай, - посоветовала Моргана, - он нас обложил по кругу, но оставил маленькую щель для своего побега, как всякий трус. Главное – время! Время может погубить нас или оставить с победой, главное, чтобы мы успели среагировать – вот это уже верно!

-Я хотел предложить отправление Кармелида к границам, - честно сказал Монтессори, - его отсутствие…

-Он не поедет, - сразу определила фея, - он скажет, что заболел…или еще что-нибудь придумает, но не покорится! Он же не идиот…и вообще, давайте не будем о Кармелиде? Давайте обсудим текущее положение налогов и почему у нас опять не сошлась казна?

-Боюсь, это связано с Кармелидом, - серьезно заметил Ланселот.

***

Гвиневра уже поняла, что ей всё время придётся наступать на горло собственной гордости. Однако, не имея защиты в замке, кроме Ланселота, жизнь которого ему уже давно не принадлежала, королева решила включиться ещё раз в борьбу и вернуть хотя бы расположение отца! Замирая от негодования, держа Лею за руку (милая подруга одобрила план, хоть и нашла его унизительным), Гвиневра шла к Марди – к беременной от своего же отца служанке.

Марди утопала в подушках и перинах, вокруг неё постоянно суетились лекари и, что было гораздо обиднее – Агата. Агата не нашла в себе сил взглянуть на королеву, когда увидела её и впервые кормилица показалась Гвиневре старой и глупой, даже отталкивающей. Гвиневра не могла понять, как быстро и почему так изменилось её расположение? Почему она больше не обнимает Гвиневру, не поёт ей песен и не рассказывает сказки? Почему не расплетает её волосы, позволяя это делать служанкам, и не ругается, когда она кормит Маоласа? Гвиневра как-то совсем упустила из виду тот факт, что сама не сделала для Агаты ничего, лишь таилась, грубила ей и была порою жестока. Теперь её юное, и от того мало помнящее сердце, дрожало от обиды и разбивалось, при одном только взгляде на то, как Агата бережно ухаживает за волосами Марди, как ласково улыбаясь взбивает ей подушки.

Сама же Марди не понимала, почему с окончанием действий войны, с возвращением Кармелида, её жизнь круто поменялась. Вокруг неё теперь крутились все – и лекари, и служанки, и повара (все угождали ей), и это было странно и очень приятно. Даже король, любимый и дорогой король Артур повелел ей сшить красивое платье, самостоятельно заказав его у лучшего портного, который обшивал и саму Моргану! Платье принесли на следующий день, когда к Марди зашла сама её бывшая госпожа – Моргана и фея, увидев платье, слегка изменилась в лице…

От розового корсажа, украшенного розами вниз шли пышные розовые юбки, украшенные теми же вышитыми розами… все выглядело слишком пышно и глупо, любой, обрядившись в это платяное недоразумение, походил бы на розовую клумбу, вдобавок, платье было сшито на очень худую девушку.

-Покажите мне, - попросил портной, кто будет это носить. Его самого разбирал смех, смешанный с возмущением. Он никогда не шил ничего более безвкусного!

-Мы…никто, - Моргана с трудом сдерживалась от смеха, пока Марди начала тихонько всхлипывать. Когда же явился Кармелид, он, сразу с подозрением глядя на Моргану, осведомился:

-Почему Марди плачет, гнусная ты дрянь?

-Король прислал ей подарок, - ответила Моргана, указывая на платье. Кармелид проследил за её рукой взглядом и вздохнул:

-Вот идиот…

Но даже платье особенно не расстроило Марди.

-Моя королева! – Марди весело поприветствовала Гвиневру, но не поднялась, впрочем, Гвиневра не настаивала, сухо кивнула, приблизилась, жестом веля лекарям отступить. Агата поспешно отошла в теневой угол, чтобы наблюдать за девочками, но не быть им видимой без нужды.

-Как ты себя чувствуешь? – ненависть горела в сердце королевы, но она понемногу научилась уже молчать и обращать огонь ненависти в любезность.

-Хорошо, - Марди положила руку на выдающийся объемный живот, - знаете, королева, я скоро выйду замуж за вашего отца!

Гвиневра обернулась, услышав за спиною странные булькающие горловые звуки – так и есть, Лея, отчаянно пыталась не засмеяться и засунула в рот костяшки пальцев, но это мало помогало – она уже успела понять Леодогана.

-Вот как…- Гвиневра ответила бесцветным, безжизненным тоном, - я вас поздравляю, Марди.

Марди счастливо засмеялась и Гвиневра, понимая, что стала лишней во всем замке, поспешно поднялась с места и торопливо выскочила в коридор, за нею метнулась верной тенью Лея, но в коридоре они успели разделиться, и этого хватило, чтобы Монтессори вынырнул из темноты перед лицом королевы.

-О господи! – выдохнула Гвиневра, - вы меня напугали!

-Простите, моя королева, - Монтессори смутился,- я хочу сказать вам, что Ланселот ждёт вас сегодня вечером в саду, у пруда. Он просил сказать об этом. Он не может… вы же знаете.

-Что? – Гвиневра схватила Монтессори за рукав, - я вас умоляю! Вы шутите? Это правда?

Больше всего на свете она боялась, что Монтессори сейчас рассмеется так, как смеялась Марди, и скажет, что пошутил, но Монтессори был верным и хладнокровным человеком, он, глядя королеве в глаза, взял ее пальцы, приложился к ним губами и спросил тихо:

-Моя королева, я разве был не серьезен когда-либо?

-Простите, - пробормотала Гвиневра, чувствуя, как запылало все ее лицо, в осознании того факта, что она обидела этого человека. – Я благодарю вас, очень, очень благодарю!

***

-Знаете, - вдруг хмельно проговорила Моргана, отставляя в сторону уже не первую свою бутылку янтарной медовухи – в ее кабинете прочно поселился запах яблок и дерева, - а я…вот если бы Мерлин попросил бы у меня прощения сейчас, простила бы ему всё!

-Так уж…- Ланселот перекрестил рот, - простите…все?

-Всё! – пафосно подтвердила Моргана и ударила кулаком по столу.

-Тебе уже хватит! – заметил Монтессори, и на мгновение у него немного раздвоилось в глазах – хмель оказался легким и быстрым, накрывал полностью, мягко, словно бы теплым одеялом, не допуская холодной и мрачной трезвости мыслей. Мир немного плыл, немного петлял…

-Мне? – Моргана обернулась на голос, наваливаясь на столешницу всей грудью, - да пшел…нет, Ласе…Лот, я клянусь тебе, если бы он пришел, слышишь? Если бы он пришел…

-Кто? – потерялся на мгновение Ланселот, выныривая из своего хмеля.

-Ме-ерлин! – Моргана потянулась через стол и постучала по виску Ланселота пальцем, - если бы он…слышишь? Пришел, и сказал: «извини, мол, Моргана…»

Она вдруг мотнула головой куда-то в сторону окна, дескать, извини, мол, окно…

-Извини, - продолжила она, - я что, не извиню его? вот сейчас извиню!

-Но это ж хорошо, - Монтессори расстегнул верхние пуговицы на камзоле и на своей рубахе – хотелось дышать и дышать свободно, - давайте еще…за это, как его, прощение?

-Но он же не ска-ажет! – Моргана схватилась за голову,- нет! Он не скажет.

-Не скажет,– подтвердил Ланселот, роняя голову на грудь, - не ска…кто?

Моргана, запрокинув голову назад, рассмеялась, но Ланселот уже не отреагировал – медовуха вырубила его, он как-то всхрапнул, дернул головою, но не подал признак жизни.

-Я тоже…- Моргана выронила бутылку на пол, обхватила голову руками и при этом чуть не упала со стула, - плохо.

-Вижу, - спокойно заметил Монтессори и поднялся – спокойный и почти трезвый, приоткрыл дверь в коридор и крикнул проходящему мимо Персивалю, - эй! Отнеси леди Моргану в…

-Ко мне, - захихикала Моргана, навернувшаяся все же со стула и теперь пытавшаяся безуспешно встать с пола, - только не приставай!

Надо было видеть лицо Персиваля в этот почти исторический момент. Но, надо отдать ему должное, справившись с собою, рыцарь, тихо радуясь, что теперь будет что рассказать в совете (пьяная леди Моргана – шутка ли?!), зашел в комнату, и приблизился к Моргане, осторожно пытаясь взять ее на руки.

-Ку-уда! – громыхнула Моргана и ударила его по рукам, - хамы!

-Удачи! – искренне пожелал Монтессори и оставил Персиваля бороться с пьяной Морганой, сам выскользнул же в коридор – ему не терпелось привести свой план в исполнение.

***

Ланселот очнулся от того, что его очень сильно тряханули за плечо. Он понемногу разлепил глаза и в изумлении, граничащем с ужасом, увидел перед собою бледное лицо герцога Кармелида. Уже был поздний вечер, судя по тому, что за окном темно, а в руках Кармелид держал свечу, при этом, луна ещё не взяла свою власть…

«Это кошмар!» - сообразил Ланселот, понимая, что заснул прямо в кресле, и это теперь отдавалось ему болью в пояснице, в спине, в шее…

-Рыцарь! Рыцарь! – Леодоган не унимался, он тряс его, уже проснувшегося, и всё больше и больше тревоги видел в нем Ланселот.

-Да? – пересохшим от медовухи и сна голосом отозвался рыцарь, высвобождая бедное плечо свое от цепких пальцев герцога.

-Беда! – глаза Кармелида расширились, он оглянулся на дверь, прежде, чем произнести это слово.

-Какая? – хрипло, пытаясь очнуться, спросил Ланселот, но неприятный комок, в довесок к похмелью и неожиданному сну, поселился в нем.

-Гвиневра! – трагично прошептал Кармелид, - тихо!

Ланселот рванулся из кресла, но герцог удержал его, не давая выскочить, как был, в чем есть, за дверь:

-Тихо! Тихо! Это тайна, ты погубишь её! Здесь нужна деликатность!

-Что с нею? Что? Что? – мысли, тысячи и тысячи обуревали рыцаря. – Она заболела? Плачет?

-Скучает, - печально улыбнулся герцог, - я отведу тебя к ней, это будет ваша встреча.

-Что? – Ланселот окончательно проснулся, - герцог? Вы? Да как вы…

-Я тебя ненавижу, - жестко ответил Кармелид, угадывая недосказанность Ланселота, - я тебя презираю и считаю ничтожеством, но моя дочь сходит с ума от любви, тоски и одиночества…

Слезинка, крупная, неожиданная блеснула в неровном отблеске свечи, парализуя Ланселота своим появлением. Герцог пребывал в странных чувствах, сомневаясь, будто бы, ломая сам себя.

-Ты пойдешь к ней? – спросил Кармелид, - она ждет тебя у пруда…

-Да! – твердо решил Ланселот, - я знаю, вы не желаете мне погибели, потому что Гвиневра любит меня, а я люблю ее.

-Моя бы воля, и ты был бы мертвецом, - промолвил Кармелид, идя следом за рыцарем, и тайком проверяя – на месте ли кривой, изогнутый кинжал, прикрепленный к поясу.

***

-Это что? – с удивлением спросил Артур, наблюдая за Морганой, которую Персиваль перебросил через плечо, пытаясь унести ее без особенного боя к ней. Моргана уже не отбивалась, просто ругалась и задирала всех, кто был рядом.

-Это я! – ответствовала Моргана и попыталась рукою коснуться головы Артура, - Идиот!

Настроение вмиг изменилось, она недовольно пнула носком туфельки по Персивалю, тот охнул, но упрямо продолжил подниматься к ее спальне. Сама же фея не обращала внимание на весь тот шум, который производила вокруг и на взгляды сбегающихся дворовых дам и рыцарей. Кто-то качал головою, улыбаясь, кто-то хихикал, кто-то смотрел с презрением…

-Не виню её за это! – громким шепотом сказал Грегори, наблюдая за тем, как Моргана, хватается за перила лестницы, хихикая, мешая Персивалю себя нести, отчего рыцарю приходилось останавливаться и отцеплять ее пальцы от перил.

-На ее месте я поступал бы так каждый раз после Совета, - подхватил Монтгомери, когда Моргана, обманным трюком схватилась не за перила, а за нос Персиваля, на мгновение не дала ему дышать, он едва ее не уронил, но все же удержал.

-И до Совета, - добавила ехидная Лея, радуясь, что у нее нормальный, надежный муж. Гвиневра просто смотрела на все это маленькое противостояние, думая о том, что совсем скоро увидит Ланселота. Она все оглядывалась, надеясь увидеть его здесь, в зале, но не находила. Где же он мог быть? О том, что Моргана и Ланселот друзья Гвиневра как-то забыла. Ей становилось чуть-чуть спокойнее, когда она находила взглядом Монтессори, который тихо улыбался ей одними уголками губ…

-Не урони, идиот! – грубо крикнул Персивалю Артур, который не мог не заметить, что рыцарь слишком уж бесцеремонно обращается с феей, слишком уж плотно прижимает её к себе, слишком не ценит её нежную кожу…

-Да она не бьется! – прокомментировал кто-то, и часть двора откровенно не смогла сдержать смеха, а Моргана, услышав это заливистое веселье, приоткрыла один глаз, взглянула с первых ступенек на всех, заметила красное от злости лицо Артура и…неожиданно запела – громко и хмельно:

-Отцвела-а в сердца-ах любо-овь…

«И почему Уриен не видел ее такой?» - с неожиданной злостью подумала Лея, тревожно оглянувшись на не находящую себе места Гвиневру.

-Осень ту-учи на-агнала! – вывела Моргана, и крякнула, когда Персиваль удобнее ее перехватил. – И кипит в красо-отках кровь, ночь в объятья при-иняла…

Персиваль завернул за угол и второй куплет песни, любимой в трактире Гайи, которую распевали обитавшие там же продажные девицы, куплет, повествующий о том, что ночь скрывает всяческий порок и приходит в трактиры и разбойник и святой, чтобы среди тысячи дорог провести ночь девицей простой, уже донесся из-за угла…

-Ты же с ней ничего не сделаешь, Артур?- тревожно спросил Монтессори, когда песня стала совсем тихой.

-С ней – нет, - отозвался король, - если кто захочет повторить – накажу. Расходитесь!

-Слава богам! – облегченно выдохнул Монтессори и поймал герцога Кармелида за руку,- отойдем?

***

-И почему я должен тебе верить? – тихо спросил Кармелид, испытующе глядя на Монтессори, неожиданно открывающемуся с другой, совершенно непонятной стороны. – Ты – поганый прихвостень Морганы!

-Верно, - не стал спорить Монтессори, - но у нас с вами общий враг. Артур! Если не будет Артура – младенец Марди, твой сын, Кармелид, останется твоим. Твоя дочь – королева… твой ребенок впитал в себя силу чаш…

Монтессори на ходу мешал то, что Кармелид хочет услышать с фактами:

-И Моргана…да, я вижу, как ты на нее смотришь, станет тебе покорна! Она не уйдет от Камелота, от Грааля! Твоя дочь будет счастлива, она забудет своего Ланселота, ты – будешь счастлив с властью и Граалем, ты возьмешь себе Моргану…

Монтессори сомневался, что у Морганы не найдется варианта отказа Кармелиду. Он был уверен, что даже если герцог загонит фею в художественно придуманную ловушку, Моргана его вернее прикончит, чем отдаст себя на его милость. Но это было неважно, Леодоган хотел слышать о ее покорности – пожалуйста!

-А тебе что нужно в таком раскладе? – Кармелид искоса взглянул на Монтессори. – Титул? Деньги? Власть?

-Это все, конечно, понятно, - согласился Монтессори, - и даже не обсуждается! Но это ещё не всё.

-Тогда что? – теперь Кармелид даже не хотел шутить, он был полностью сосредоточен на словах собеседника.

-Гвиневра, - спокойно солгал Монтессори.

-Нет! – Кармелиду кровь бросилась в голову, - ты…

Он разразился уже, было, отборной руганью, но вдруг остановился:

-Ты ее любишь?

-Ей будет нужна опора, - Монтессори выдумывал на ходу, - этот Ланселот – лишь порыв юности. Этой ночью мы избавимся от него, Моргана подумает на Артура… Гвиневра опечалится его смертью, но это поможет ей полюбить кого-то, кто будет более достойным человеком, чем Ланселот – рыцарь без рода…

-Тебе сколько лет…- хотелось и власти, и Морганы, и избавления дочери от неподходящей партии и жаль было этой самой дочери! – у вас в годах разницы столько…

-Сколько у тебя с Морганой, - напомнил Монтессори. – Эти пьющие дети, этот мальчишка на троне – все они не могут править, они нуждаются в опоре, и мы дадим им эту опору. Мы возьмем власть в свои руки, спасем народ, спасем этих детей от их самих, иначе они поубивают друг друга!

Кармелид угрюмо молчал. Ему не нравилась перспектива из-за того, что нужно было пожертвовать счастьем Гвиневры. С другой стороны – если Монтессори избавит его от всех врагов и опасностей, он, Кармелид, найдет способ избавиться от самого Монтессори и тогда останется он, ребенок, впитавший силу Грааля, Моргана в его постели и дочь, свободная, с сердцем, пусть и раненым, но заживающим. Может быть – Мелеагант возьмет ее…и тогда…или другой избранник с властью, силой.

-Этой ночью Ланселот должен прийти к пруду, - быстро сказал Монтессори, угадывая то, что Кармелид согласен, - мы убьем его. Мои люди будут ждать его. ты приведешь его… ты отстанешь немного, чтобы произошло убийство и тотчас, как прибудешь, поднимешь шум. Я приведу Артура и устрою так, что Ланселот умрет в его присутствии. Моргана этого не простит Артуру никогда!

-Но как я его приведу? – недоуменно воскликнул герцог.

-Ну…- Монтессори задумался, - скажи ему, что его ждет твоя дочь! Он точно пойдет!

-Это бесчеловечно…

-Это нужно сделать.

***

Монтессори было жаль до слёз и Гвиневру, и Моргану, чуть меньше жаль Ланселота и почти не жаль Артура. Он не предавал прежде сразу же всех, и Моргана ему вообще очень нравилась, как человек и как дипломат, и как советник, но после неудачной и путанной войны, после того, как появилось известие о двух Граалях, демоны подняли враз головы в душе Монтессори. Он вдруг понял, что покоя не будет. Никогда.

Более того, прежде, чем появится хоть жалкое подобие мира, прольется много крови и много жизней будет прервано. И тогда он решил действовать на опережение всех. Нужно было выбрать одного, одну сторону и оставить ее во главе. Самому остаться, конечно, при ней, чтобы иметь влияние, но кто мог стать этой фигурой?

Артур отпадал сразу – он был во главе и действовать в его интересах не хотелось. Он не мог ни править, ни воевать…даже любил не так, как позволял того закон людской. Гвиневра была слаба и непопулярна. К тому же, как оказывалось, она обладала тягой к интригам, к которым совершенно не была способна! Словом, по мнению Монтессори, эти двое были лишними и жалкими. Оставался лишь один кандидат из королевской семьи… Моргана.

Если у Морганы останется ребенок Марди – она признает его своим. Власть уже не будет шататься. Моргана станет настоящей королевой. И это пойдет Камелоту на пользу. Но вот нужно только расчистить ей дорогу – избавить от Артура и его глупости, от Кармелида и его похоти и Гвиневры – лишней и ненужной.

Все оказывалось просто!

Моргану любили в народе. К ней благоволили в землях де Горр, и Совет принимал ее на «ура!». Значит, оставалось дело за тем, чтобы оставить ее одну, и поддерживать так, как подобает поддерживать верному слуге. Дело было простым и решенным. Волею судьбы Монтессори оказался свидетелем раскрывшейся Артуру измены королевой с рыцарем-другом Морганы. Но одно дело, когда измена известна только королю, а другое – всем. В первом случае король может молчать и делать вид, что слеп и глуп…

Хотя, опять же, по мнению Монтессори, Артуру не надо было даже делать вид, но во втором – закон и народ не простят королю, если тот помилует изменщицу! Ему придется казнить Гвиневру – и вот уже одно препятствие мимо, и Ланселота – его, конечно, жаль, но тогда Моргана сама расквитается с Артуром, не простит ему такого. Что до Кармелида – тот все утратит со смертью дочери и либо спятит, либо уйдет в тень, либо Моргана сделает то, о чем все давно и тайно или даже вслух мечтают и прикончит Кармелида. Словом, прежде, чем она успеет опомниться, она уже будет у власти…

И даже если она не убьет Артура, она все равно не станет более ему помогать и тогда уже армии, народ и все-все-все могут устроить переворот. Словом, все, для восхождения Морганы на престол, могло пройти без ее ведома и сложиться совсем без нее. Другими словами, руководствуясь самыми лучшими мотивами, во благо народа, Морганы и Британии, Монтессори готовил для нее широкую лестницу к престолу настоящему, нерушимому…

-Она еще спасибо мне скажет, когда поймет, - убеждал себя Монтессори, не решаясь идти к королеве и передавать ей то, что Ланселот сегодня будет ее ждать…

***

Вечер набирает свою законную силу – загораются факелы по стенам коридора и замок живет своею жизнью. Повара готовят легкий ужин, ведется подсчет продуктов на завтрашний день, слуги убираются, полируют мебель, служанки помогают своим госпожам переодеваться… Лея сидит на подлокотнике кресла и читает Персивалю «Благое слово», переведенное давным-давно Мелеагантом, Персивалю дико скучно и непонятно от метафор, сложных словоформ, но он упрямо слушает Лею, потому что видит, как ей нравится читать знакомые строки. Грегори и Монтгомери собирают рыцарей, чтобы передать им кое-что, услышанное от Монтессори и скоро, совсем скоро, весь замок всколыхнется, но пока…

Просыпается от хмельного тяжелого сна Моргана и думается ей, что она не против была бы сейчас увидеться с Артуром, и пожаловаться ему на головную боль, пульсирующую и противную, но Артура нет рядом – Артур пытается разобраться в документах, которые не разобрала Моргана. По факту – большую часть их он просто читает и складывает обратно…

Ланселот торопится на встречу с Гвиневрой, не зная, какую ловушку приготовила ему судьба, и Монтессори, что сплел паутину из благих побуждений и желания помочь Моргане, и рыцарь не замечает даже, в какую минуту отстает Кармелид, и трусливо ежится герцог от того, что сейчас все может пойти не так. Кармелид не знает, что его дочь тоже в паутине, он думает, что ведет только к погибели Ланселота, но только что, сам подставил свою дочь под удар…

Гвиневра уже на месте – она пришла раньше, гораздо раньше, и стоит, едва-едва дыша, боясь напугать ночь громким, слишком громким дыханием, и пытается не думать о том, что сейчас делает Марди…

А Марди недовольно отчитывает Агату за слишком пресный фруктовый крем, который принесла ей старая кормилица и у Агаты дрожат руки, а у Марди торжествующий голос. Через пару минут Марди швырнет креманку под ноги кормилице и растечется весь крем по темному ковру…

-Гвиневра! Моя королева! – Гвиневра отмирает. Она слышит родной голос и совсем не слышит опасности, что напряженно звенит в воздухе, словно струна, бросается в объятия своего рыцаря:

-Ланселот!

Они стоят, не в силах наглядеться друг на друга, пока в замке уже вовсю грохочет железо, снуют поварята, с удивлением переглядываются слуги, растекается в одной из комнат фруктовый крем, который пытается убрать Агата дрожащими, старческими пальцами, а Моргана, набросив на плечи мантию, ищет Артура по залам и находит его, наконец, и даже рада она его видеть в эту минуту…

-Дорогой Ланселот, почему ты позвал меня сюда? – Гвиневра, наконец, находит в себе силы, отрывается от Ланселота, хоть и оставляет ладони на его груди, - Монтессори сказал мне…

-Твой отец сказал, что ты ждешь меня здесь…- Ланселот теряется, он оглядывается, пытаясь увидеть, где Кармелид…

-Нет! – догадывается вдруг смутно Гвиневра и отшатывается от Ланселота, но уже поздно. Со всех сторон, и напуганным любовникам кажется, что будто бы даже сверху, раздается грохот железа и крик:

-На колени!

-Нет! – Ланселот пытается оттолкнуть откуда-то вышедшего Грегори, но двое или трое рыцарей грубо хватают его сзади и он еще сопротивляется, хоть и не находит в этом успеха, а Грегори, с каким-то затаенным, мстительным даже удовольствием, толкает королеву на землю и та падает, как срубленная шахматная фигура – ее платье призрачно серебрит ночь.

Со всех сторон высыпают люди. Поднимается суматоха. Кто-то бежит к замку, кто-то из замка. В пляшущем, бешеном свете факелов растерянный, перепуганный Ланселот видит белое от ужаса лицо Кармелида, который увидел дочь и понял, как жестоко его провели…

-Гвиневра! – хрипит он, но старого герцога тоже кто-то сбивает, кто-то сильный, кто-то очень коварный.

Каждый звук усиливается до невозможности. Каждый треск, каждый грохот и каждый лязг.

-Приведите короля! – бушуют справа.

-Пусть казнит изменницу! – бушуют слева. Кто-то бросает в королеву комом влажной земли и комок попадает ей в грудь, Ланселот дергается, но его валят…сдерживают.

-Судить изменницу! Казнить! Повесить! Королева попалась!

Вопли смешиваются в живое полотно, и мир окрашивается в противный красный цвет, откуда-то несет запахом крови и Ланселот ощущает ее даже во рту, пока не понимает, что у него действительно во рту кровь – его слишком сильно приложили о землю…