Глава 63

-Мне снилась Луцилла Анния… - Моргана резко села на постели, уже не удивившись тому, что оккупировала руку Ланселота и всё-таки провалилась в сон.

-А? кто? – сам Ланселот тоже было задремал, но голос Морганы вывел его забытья. – Кто?

-Луцилла Анния, - повторила Моргана так, словно бы всё он должен был понять с этого имени.

-Ага, - Ланселот переместился с постели в кресло, потерт глаза, - а теперь представь, дорогая Моргана, что не все так образованы. Кто это?

Моргана закатила глаза:

-Боже! Вы – мужчины, только и думаете о битвах да пирах!

-И почему мне кажется, что Мелеагант будет с тобою не согласен? – спокойно спросил Ланселот, и это слегка отрезвило фею, она снизошла до пояснения:

-Был такой римский император…Коммод, о нём ты слышал?

-Сделаю вид, что да, - кивнул Ланселот. – Ну и?

-У него была сестра Луцилла Анния. Когда их отец умирал, ходил слух, что он желает передать власть не то сенату, не то самой Луцилле, имевшей в то время сына и оставшаяся вдовой. Но воля отца, если и была, не была заявлена, он умер. На престол взошел единоличным правителем Коммод.

-Он был плохим правителем? – кинул пробный камень Ланселот, не понимая пока, к чему ведет эта женщина, но пытаясь угадать.

-Ну, это сложно сказать, - Моргана пожала плечами, - он заключил перемирие с рядом племен, остановил захват других земель, довел войну до конца, создал флот…

-Артуру бы поучиться! – не удержался рыцарь, но под взглядом Морганы смутился.

-Потом он поддался в развлечения и разврат, началась страшная коррупция, хищения из казны, торговля должностями, министры менялись так быстро, что их не успевали запоминать…

-А нет, уже поучился, - кивнул Ланселот.

-Его сестра была первой, кто в первый год правления Коммода пыталась устроить переворот. Вышло дурно, заговор сдали, все пошло…по стезе Камелота, и заговорщики раскрылись. Казни последовали незамедлительно, а после Луциллу отправили из столицы далеко…

-Легко отделалась.

-Где и убили, - жестко закончила Моргана и отвернулась. – И я видела ее. Слышала ее шаги по покоям, когда она точно знала, что сейчас войдут стражники и схватят ее, ударят кинжалами – все вместе, чтобы никто не оставался в стороне, чтобы каждый превратился в сообщника.

-А, теперь понял, - Ланселот коснулся плеча Морганы, - не бойся, ты не будешь убита. Мелеагант не станет тебя трогать, он не зверь. Он не так жесток, как ты можешь думать.

-Он даже хуже, - усмехнулась Моргана. – Когда-нибудь ты поймёшь, что Гвиневра никогда не будет прежней, что она боится и вздрагивает от резкого звука, что печаль в ее глазах – это навсегда, и это не творение Артура, это творение Мелеаганта. Это всё его милосердство!

-Любовь исцеляет всё, а я буду любить Гвиневру. Она забудет горечь и печаль, - с убеждением возразил Ланселот. Моргана открыла, было, рот для колкого ответа, но передумала разрушать мир иллюзий, может быть, последних иллюзий Ланселота и сказала другое:

-Если бы Артур был умнее, меня могла ждать участь Луциллы.

-Ум в вашей семье достался только тебе, - развёл руками рыцарь, - за двоих.

Моргана усмехнулась, но не ответила, вместо этого коснулась остывшей уже сырной лепешки, отломила кусочек и съела.

-А что было…с Коммодом? – осторожно спросил Ланселот, уже просто любопытствуя.

-О, против него созрел второй заговор, его хотели отравить, но то ли перепутали чаши с вином, то ли в последний момент струсили, а может и яд не подействовал, Коммод не пострадал. И тогда во время занятия борьбой его задушил его раб по имени Нарцисс. Впрочем, принято считать, что не только раб, но и любовник.

-Гадость, - скривился Ланселот.

-У него в гареме были сотни мужчин и женщин всех возрастов и многих стран, - Моргана пожала плечами и отломила еще кусочек лепешки, - считается, что он испытал все способы разврата, носил женскую одежду, препарировал живые тела…

Ланселот ошалело взглянул на Моргану, та печально кивнула:

-Да, ты всё-таки очень молод и очень веришь в благо человеческое. К слову, этого раба потом отдали на растерзание львам.

-Почему? – в негодовании воскликнул Ланселот, - он же спас всех от такого тирана!

-Это политика, - усмехнулась фея. – Утвердившийся вскоре сенатор Септимий Север недолюбливал сенат, который проклинал Коммода. Назло ему он причислил Коммода к божествам, велел почитать его в посмертии и казнил Нарцисса. К слову, так он закрепил еще и законность своего трона, ведь называл себя братом Коммода и всячески демонстрировал любовь к нему.

-История – беспощадная гадина, - вынес вердикт Ланселот, стараясь не выдать ликования, когда Моргана снова отломила кусочек от сырной лепешки, видимо, увлекшись рассказом, она оказалась в привычной для себя среде, когда ее слушали и поражались ее словам. Случайны образом Ланселот нашел нужную точку для воздействия на нее.

-Был год, когда за год в Риме сменилось пять императоров. Пять! – Моргана, очевидно, сама разохотилась до беседы, говорить о прошлом было легко.

-Ужас, - согласился Ланселот. – Но почему ты вспомнила Рим? Разве в других местах, в других империях не было ни разу императоров, против которых шли сестры7 почему к тебе пришла Луцилла?

-У нее был сын, - отозвалась Моргана. – Нет, он остался жив, даже был при должностях. Но я поняла, вдруг, что не чувствую жалости к Луцилле. Она попала в плен к собственному брату, но ладно, допустим, но она могла ведь потерять сына. Если бы Коммод решил убить его в наказание ей…

Моргана закрыла лицо руками, затем вздохнула:

-Я представила, что вдруг потеряла бы Мордреда. По собственной глупости и из-за своих интриг.

-Этого бы не случилось, - поспешно возразил Ланселот. – Мордреду повезло с матерью, повезло родиться у тебя. Ты слишком много думаешь, Моргана, но не о том. Тебе надо успокоиться, попытаться забыться, учить Мордреда всему, что знаешь ты сама, воспитывать его, желательно, не вмешивать в это Артура.

-Может быть, ты и прав, - медленно согласилась Моргана, отнимая руки от лица, - греки говорили, что история повторяется по кругу. А я не согласна. Я считаю, что история повторяется по спирали, она повторяет линию круга, но на уровень выше, у нас другие совершенства, другой уровень развития души и оружия и методы все новее… это шаг вперед.

-Кто-то должен сказать грекам, что ты с ними не согласна, - Ланселот прыснул, - боюсь, они не переживут этого!

-Идиот! – не удержалась Моргана и швырнула в рыцаря подушкой, но без особенной злобы, тоже слегка улыбаясь.

-Я думаю, больше идиотов было в истории, - Ланселот незаметно подсунул Моргане ломтик яблока. – Расскажи еще что-нибудь.

-Ну, - она задумалась, хрустя фруктом. – Было одно восстание королевы племени иценов…

-Кого-кого? – Ланселот обернулся с удивлением. – Кельты?

-Одно из племен, - терпеливо подтвердила Моргана, - так вот, было восстание иценов против римских легионов, что занимали их землю и…знаешь, что такое классическая римская тактика, когда число противников больше, чем число союзников?

-Да, принцип римской тактики заключается в сражении на узкой дороге, с обеих сторон которую окружают земляные насыпи или лес, в лесу или на насыпях находятся лучники…это, по сути, усовершенствованный принцип трехсот спартанцев, и…

-Слава Богу, хоть что-то знаешь, - перебила Моргана, - так вот, кельты могли устоять в такой битве, но они…идиоты, расположили позади своих позиций обозы со своими женами, детьми, родителями, отрезав себе путь к отступлению и развороту. В тот день кельты потеряли около восьмидесяти тысяч человек, а римляне чуть меньше четырех сотен, а сама королева…

Моргана не договорила, в дверь ее покоев постучали – методично, настойчиво и дверь распахнулась прежде, чем Моргана позволила войти. На пороге стояла растрепанная, задыхающаяся от быстрого бега леди Тамлин.

-В чем дело? – недовольно произнесла Моргана, досадуя на то, что пришлось прервать рассказ.

-Герцог Кармелид скончался! – выдохнула девушка.

***

-Что скажешь? – спросил Мелеагант, наблюдая за манипуляциями Лилиан над парализованным телом герцога Леодогана Кармелида.

-Что ты зря позволяешь Теням прыгать по замку. Даже ночью их могут увидеть, это не замок де Горр, а ты говорил, что не хочешь пока их показывать, - отозвалась Лилиан, перемешивая жуткую зеленоватую жидкость, от которой шел пар.

-Увидят – их проблемы. – Мелеагант легкомысленно отмахнулся. – Что уж теперь? Но вообще я спрашивал про это…

Он брезгливо указал на живое, но лучше бы мертвое тело Леодогана. Леодоган, тем временем, ясно все сознавал. Он долго лежал без движения, терпя унизительные процедуры и унизительный уход, к нему приходила плачущая Гвиневра, но и то не всегда у нее была возможность появиться у отца. Раз или два заходил Мерлин, пока был жив, и все. более Леодоган никого не видел. Конечно, его мозг, помещенный в тюрьму собственного тела, жестоко страдал от такой муки, но тонкий голосок шептал ему, что он заслуживает этого. И от осознания того, что голосок этот прав, хотелось выть.

В такие минуты Леодоган пытался выдавить из себя хоть звук, но выходило лишь мычание, которое не понимали сиделки – две молчаливые крестьянские женщины, нанятые Артуром для ухода за герцогом…

И только глаза – по-прежнему живые, страдающие, давали слезы, которые бессильно лились по лицу, оставляя невысыхающие дорожки на лице, от которых щипало кожу. Что сказать – граф Уриен умел калечить.

Леодоган знал, что здесь всем не до него, он многое пытался переосмыслить и даже раскаивался, сердце его кровоточило, он пытался молиться хоть мысленно, за здравие обеих дочерей своих, но в последние ночи, когда лязгало железо, когда бушевали толпы да так сильно, что это долетало даже до его отдаленных покоев, герцог не знал, что сталось с его дочерьми. Он не знал, знает ли Гвиневра о Лее, не знал и не видел самой Леи – она ни разу не заглянула к нему, он видел лишь тень от своей младшей дочери, видел, как она смотрит на его изувеченное тело и понимал, как тяжело ей приходить к нему.

Особенно после того, как он сам пытался её продать Мелеаганту, подложить под него, как бил, как угрожал её…

Но она приходила и сочувствие, от которого жгло разум, было худшей тюрьмой, чем собственное немощное тело.

-Папочка, - она стояла на коленях у его кровати, плакала беззвучно и уже почти привычно.

«Уходи, дура! Уходи, не приходи ко мне больше, живи…» - пытался промычать Леодоган, но и она его не понимала, а только поднимала голову:

-Я тоже люблю тебя, папа. Обещаю, ты поправишься.

«Не смей приходить! Мне тоже тяжело видеть тебя. Прости мне все и не приходи!» - блестели слезы в глазах Леодогана Кармелида, а Гвиневра понимала всё по-своему:

-Всё будет хорошо, всё обязательно будет хорошо. Прости, я была плохой и непокорной дочерью.

«Не смей извиняться! Уходи прочь! Вставай и уходи. Живи же, живи! Не смей плакать, я того не стою!» - слезы текли по лицу. И снова – непонимание:

-Папочка, мне пора, но я молюсь за твое здоровье каждый день…

Поцелуй в лоб, он его не чувствовал, но угадывал, несколько её слезинок падали на его лицо и она уходила, пошатываясь, держась за стены.

-Как мы себя чувствуем сегодня? – спрашивала одна из молчаливых сиделок, обращаясь, видимо, к нему, скорее для приличия, а может быть, тоже из своего, женского, разъедающего, сочувствия.

Вторая молча вытирала ему слезы.

Целителей к нему не присылали. Никто. Поэтому, когда в комнату вошла молодая девушка с серьезным лицом, и набором из каких-то странных бутылочек, Леодоган не сразу понял, что она пришла лечить его, или пытаться, во всяком случае.

Девушка была молодой и очень красивой, живой. Она тоже сочувствовала ему глазами, но к этому сочувствию примешивались усталость и отвращение…

Она показалась герцогу смутно знакомой, а может быть, действительно, показалось. Она не проронила и звука до тех пор, пока не открылась дверь и не вошел…

Увидев Мелеаганта, склоняющегося прямо над ним, Леодоган понял, что означали крики толпы несколько ночей назад. Дикий, звериный панический ужас метнулся в его глазах, мысли зашевелились и забурлили.

«Что с Гвиневрой? Что с Артуром? Мелеагант здесь? Он король? Что с моими дочерьми, ублюдок?»

Мелеагант не был глух ко взгляду и умел их читать. Он усмехнулся…

-Я поняла, - отозвалась Лилиан, разворачивая бинт, - послушай, эти повреждения не совсем магические. То есть, имело место магическое воздействие, но оно, скорее всего, было сонным, его усыпили, а искалечили уже физически.

-Знаю, - лениво отозвался Мелеагант.- Что-то еще?

Лилиан с подозрением воззрилась на него:

-Я не понимаю, почему ни Мерлин, ни Моргана не стали его лечить. Да и Гаюс мог облегчить симптомы. Но Моргана и Мерлин! Да они легко поставили бы герцога на ноги!

-Гаюс был занят, излечивая других больных, которые были нужнее для короны, - пояснил Мелеагант. – У Мерлина были многие дела, у Морганы тоже, но если у нее и было свободное время, она не стала бы тратить его на Кармелида.

«Что с Гвиневрой? Что с Леей? Ответь мне, мерзавец!», - метался мыслями Кармелид, но его присутствие проходило тенью.

-Я поставлю его на ноги, - пообещала Лилиан, вешая через руку полотенце, - не сразу, но недели через три он вполне сможет встать.

-Хочется верить, - улыбнулся Мелеагант. – Спасибо, Лилиан.

Она направилась к дверям, но вдруг остановилась у них:

-Ты…останешься?

-Да, - кивнул Мелеагант, тепло улыбаясь ей, - останусь. Ненадолго. Иди, любовь моя.

Лилиан еще раз оглядела комнату, тревожно и напряженно прошла взглядом по телу парализованного герцога и вышла, наконец…

Недолго пробыли в молчании, наконец, Мелеагант подвинул единственное кресло в комнате к изголовью постели Леодогана и сказал:

-Моргни два раза, если ты понимаешь меня.

Герцог поспешно моргнул, со страхом вглядываясь в лицо своего врага, и для верности даже замычал.

-Тш, - предупредил Мелеагант и заговорил уже увереннее, - знаешь, Леодоган Кармелид, ты никогда не поднимешься с постели. Уриен молодец, хорошо искалечил. А знаешь, за что?

Герцог прикрыл глаза, смаргивая слезы, снова со страхом взглянул на Мелеаганта, ожидая его слов.

-Не за то, что ты, трус и подлец, который предавал мое доверие, переметнулся к Артуру, торговал своей дочерью, словно билетом в счастливую жизнь, нет, не за это. Он готов был смириться с этим. И даже с тем, что ты стал лезть в совет, правда, здесь спасибо Моргане, она тебя быстро отрезвила, она умеет. И даже на то, что ты обчищал казну, все не смотрели уже.

Герцог Леодоган что-то протестующе замычал, Мелеагант усмехнулся:

-Тише-тише, да, все обчищают, но не все при этом умудряются быть настолько бесполезными своему народу. Уриен сделал это с тобой, когда ты переполнил чашу его терпения, напав на родную дочь, нет, даже на двух, одна из которых непризнанный бастард! Вот когда ты обращался с ней, как с последней дворовой девкой, нервы моего брата и друга не выдержали.

Слезы полились по лицу герцога. Мелеагант деланно сочувственно вздохнул, вытащил из кармана шелковый платок и приложил его к глазам герцога, вытирая скорбь…

-А ты знал, дорогой мой герцог, что Гвиневра после этого потеряла ребенка? Она была беременна, на маленьком сроке. Мерлин знает, Моргана знает, Лея знает и Уриен узнал. Узнал и бросился крушить, не выдержало благородное сердце. Кстати, сама Гвиневра не догадывается, надеюсь. Не догадывалась.

И снова ужас в глазах парализованного герцога и снова усмешка в пронзительном ответном взгляде его врага, склонявшегося над его немощью, торжествующего и ликующего, упивающегося победой.

-Как ты понял, мой дорогой друг, я теперь король. Да, у Артура не было ни тактики, ни мозга, ни армии, ни чутья на верных людей, у него вообще, кроме происхождения ничего не было. А теперь все легко поменять, скрыть и в истории люди запомнят только то, что скажет им победитель. Я велю записать, что он был узурпатором, и с его имени все будут плеваться веками. Я велю записать, что он одурманил всех магией и обманом, и все поверят, потому что я знаю народ, а Артур – нет, потому что он – ублюдок не потому, что не был рожден в законном браке, а потому, что он мыслит именно так. Мыслил.

Мелеагант сделал паузу, переводя дух и позволяя герцогу осмыслить сказанное.

-Ну-не, нет, дорогой Леодоган, смотри мне в глаза, смотри мне в глаза, не как трус, а как рыцарь, которым тебя назначили…судя по всему, за достаточно хорошо развитый навык продаваться? Пусть, будь мужчиной, хоть раз.

Герцог открыл глаза шире и попытался смотреть в глаза Мелеаганту, но это было мукой, в его глазах плясали чертики и языки темно-зеленого пламени. И всё-таки Кармелид пытался.

-Уже лучше, - одобрил Мелеагант, - так вот…как король, я обязан казнить узурпатора и всех, кто близок к нему.

Страх, ненависть и презрение, боль, невыносимая мука отразились блеском в глазах Леодогана.

«Как ты посмел? Как ты…посмел тронуть её?»

-Артура я повесил, - вдохновенно лгал Мелеагант, загибая пальцы, - это раз.

«Как ты мог…да будь ты проклят!»

-Жену Артура, Гвиневру, я тоже казнил… - Мелеагант загнул второй палец, - ну, после того, как подобрал то, что от нее оставили рыцари. Рыцари ее же мужа, на минуту!

«Мерзавец… ты будешь гореть. Ад ждет тебя! Да будь ты проклят небом, дьявольское отродье!»

-Лея, - Мелеагант загнул третий палец, - правда, жива. Но, видишь ли, она случайно получила на себя проклятие, бедняжка. Проклятие от Морганы, наложенное на Артура… видишь ли, Лея была его любовницей и теперь в ее животе его плоть и кровь, которая высасывает из нее жизнь полностью и однажды выпьет её до конца.

«Лея…о господи, бедная Лея! Боже, осуди меня на любую казнь, но сбереги хоть ее, если не мог сберечь Гвиневру! Чертово дьявольское семя Пендрагонов!»

-Моргана, - Мелеагант загнул четвертый палец, но вдруг улыбнулся, - а, впрочем, тебе неинтересно… так или иначе, все, кто был близок к королю, платят за свои грехи и привязанности, если не умеют выбирать и не умеют выживать. Но ты, мой дорогой герцог, ты, мой давний трус и подлец, какую участь для тебя? Как поступить мне с тобой, а?

Мелеагант лукаво подмигнул Леодогану, словно рассказал ему какую-то шутку.

«Гори в аду, подонок!»

-Грубо, - мотнул головой Мелеагант, - а между тем, у меня нет столько времени. уверяю тебя, подняться тебе никто не позволит, будешь гнить здесь до конца своих дней.

«Убей меня, сын волчьей страсти!»

-А вот это можно, - Мелеагант тяжело вздохнул, - видишь, я совершаю благо, освобождая тебя от твоей никчемной жизни.

Мелеагант потянулся к подушке, лежащей под головой герцога, грубо вытащил ее, и, словно бы извиняясь, сказал:

-Ну, кинжал или меч – это грубо, а здесь Лилиан, крови будет много, не хочу ее пугать, да и убирать все потом! Яд – это некрасиво, да и больно…и долго. Давай, я спешу.

Мелеагант поднялся с подушкой в руках, навис над телом герцога, вгляделся в его глаза, примериваясь, положил ему подушку на лицо так, чтобы закрыть только нос и рот, чтобы видеть его взгляд.

-Не шуми, - попросил Мелеагант и надавил руками на подушку, для верности перехватывая еще и шею подушкой.

Тело Леодогана пронзило странным чувством. Он не мог сопротивляться, не мог идти против смерти, да и не хотел. Зачем ему жить, если не для кого больше? Гвиневра мертва, Лея на грани смерти…

Беспутная жизнь, разнузданное чувство вечной юности и власти над всем миром, торговля доверием своих родных дочерей и вот она – расплата.

«Я заслужил это!»

-Не сомневайся, - улыбнулся Мелеагант, перехватывая сильнее, сжимая его жизнь.

«Но ты заплатишь за всё, что сделал!»

-Уже заплатил…

«Отцеубийца и мерзавец, дьявольское отродье!»

-Согласен с каждым пунктом, - кивнул Мелеагант, - всё, уходи, Кармелид, уходи…

Когда Мелеагант вышел из комнаты мертвого уже герцога, то неприятно удивился, заметив прислонившуюся к дверному косяку Лилиан. Она смотрела, не мигая, и много боли было в ее взгляде.

-Уже можно не исцелять? – тихо спросила она, не сводя пронзительно яркого взгляда с Мелеаганта.

-Можно заняться достойными, - Мелеагант смотрел на нее в ответ, ожидая ее реакции, не сомневаясь в том, что она поняла.

-Он, может и не был достойным жизни, - согласилась Лилиан, - но я целитель, я исцеляю всех. а решать о смерти может только суд.

-Который возглавляет король, - напомнил Мелеагант. – Я избавил его от верной смерти. Если бы ты поставила его на ноги, он не угомонился бы, никогда не угомонился бы. Мне не нужны такие, как он. Леодоган должен был ответить. Я сделал так, чтобы он ушел менее болезненно.

-Ты чудовище, - покачала головой Лилиан. – Господи, ты чудовище.

-Разве я когда-то это скрывал? – усмехнулся Мелеагант. – Я всегда был тем, кем являюсь сейчас. Убийца – да, интриган – не без этого. В игрищах трона никто не побеждает одним лишь мечом, поверь. Но я всегда был честен с тобой, я не скрывал своей темной стороны, своих амбиций, своей власти и своих методов.

-Так почему я полюбила тебя…- Лилиан взглянула на Мелеаганта, словно бы пытаясь понять хотя бы для себя, что ее так привлекло в нем, почему она, светлое существо, лишенное жажды власти и алчности до силы, так пропала в нем.

-Не знаю, - легко отозвался он, - может, Мерлин забыл тебе сказать, что надо выбирать Ангелов, таких, как Ланселот?

-Ланселот общается с Морганой и согласился участвовать в перевороте, - покачала головой Лилиан, - не думаю, что он ангел. И ведь он стал твоим другом.… Надо сказать Гвиневре, что ее отец мертв.

-Если станет легче, можешь сказать, что я его убил, - разрешил Мелеагант, точно зная, что она откажется.

Она взглянула ему в глаза, и коснулась его груди, задумчиво провела рукой по ткани, что-то обдумывая.

-Нет, как целитель говорю, что он умер естественной смертью…сердце.

Ее пальцы остановились в районе сердца Мелеаганта.

-Да? – удивился Мелеагант. – Что там с сердцем?

-Появилось…- мрачно отозвалась Лилиан и склонила голову к Мелеаганту. – И это его убило.