Глава 31

«Мелеагант, я не писал тебе уже два дня, но на то была не моя вина! впрочем, обо всём я должен рассказать тебе по порядку. Мерлин настаивал на том, чтобы Артур закрепил свой успех перед народом и придумал раздать голодающим хлеб. Сам Артур не хотел в это влезать, но Мерлин…ты знаешь этого проклятого друида, он умеет говорить убедительно и сказал, что король должен быть со своим народом, должен присутствовать на раздаче. Это были…тяжелые дни переговоров. Артур раза два или три пытался все бросить и отказаться от раздачи, все порывался на охоту, но Мерлин! К слову, его и Моргана поддержала.

Я взял на себя смелость… помню, как ты говорил, что шаг Артура к успеху, твой шаг к поражению, и да, я каюсь в том, что проявил своеволие и не посоветовался, у меня не было времени решать!

Я взял у Морганы одно из зелий, что приготовила моя целительница, а ныне просто твоя Лилиан. Одно из них вызывает симптомы отравления, помнишь? Должен признать, что Моргана не была рада моему плану, но я…мне пришлось настоять. Она сдалась и отдала. А дальше — я подкупил одного из пекарей… не стану утомлять, скажу лишь, что вся порция хлебов, что должна была быть выдана, оказалась испорчена.

О, какой стоял плач! Какой стоял крик и ругань! Мерлин в ярости, Артур растерян, Моргана молчит… не выдаст, конечно, но и не поддерживает моей деятельности. Толпа считает, что это заговор против короля, против народа, требует кого-то казнить (вопрос лишь — кого?). пекарей едва-едва не порвали в клочья, они забаррикадировались, но на утро разбежались. Артур пообещал разобраться, но у него опускаются руки, он совершенно (подчеркиваю тебе — совершенно) — не способен справляться с ситуацией!

Должен заметить, что мне жаль голодающих. Они были обмануты, но Бог простит мне это, я знаю. Жаль видеть их такими слабыми, обессиленными. Некоторые провинции начали помогать голодающим, но этого мало — через Тракт не проходит где-то и половины грузов, разбойники и наемники разошлись во всю свою волю.

Королева еще! Эта королева! Бледная, потерянная, одинокая…она шатается как тень по замку, ненужная никому. Двор ее кусает и царапает словами, но, что делать? Благо, с нею Лея. А королева плачет…все время плачет…

Твой друг граф Уриен Мори»

«Я признаюсь, что стал уже беспокоиться за время отсутствия твоих писем и известий. Однако то, о чем ты мне написал, меня воскресило! Мерлин, конечно, плут, и в этом…нет, позже!

То, что ты сориентировался и так умело (!) — говорит моей совести о том, что я мог случайно испортить твой дух. Нет, ты все сделал правильно, и я ценю твою преданность, находчивость и дружбу, но посмотри за своею дорогой. Я давно продал свою душу, но ты, кажется, собрался продать ее тоже. Я беспокоюсь об этом!

А вот Моргана меня точно беспокоит! То, что она неохотно сотрудничает с тобой - говорит о многом. Я не виню ее — она стала бояться меня, моего прихода, ведь она носит наследника престола, и имеет свои опасения. Но она связалась со мною, она обещала мне кое-что получить, и если она посмеет уйти от своих же слов… Уриен, я знаю, как ты дорожишь ею, но даже ради тебя я не стану жалеть этой феи.

Расскажи мне, как Лея? Ты присмотри за нею, она молода и красива, не обидел бы кто. Не оставь своей заботой.

По поводу голодающих… я придумал. Я отправлю свои обозы по Тракту. Встреть их на границе с Камелотом. Хлебов, что я доставлю, хватит. Но каждая собака должна знать, что это хлеба Мелеаганта, из земли де Горр. Обеспечь и это.

Еще одно — тот пекарь, которого ты подкупил должен молчать. Надеюсь, ты понимаешь об этом.

Что до королевы… у нее есть муж. Пусть он займется ее утешением.

Мелеагант»

«За свою душу я не боюсь. Поздно опасаться. Я буду худшим предателем, если отрекусь от своей дружбы. Я могу не одобрять твоих действий, но против идти не стану — поддержу. Я приглядываю за Морганой, как могу, но она стала больше общаться с Мерлином и Николасом. Даже Ланселот теперь несколько в стороне…

Лея в порядке. Она все время с Гвиневрой. Помогает ей, прикрывает. Обозы твои встречу, но Тракт… ох, ладно, я придумаю, как обезопасить хлеба.

К слову! Чуть не забыл самое важное! Артур решает (с подачи Морганы), казнить ли тех, кого захватил на Тракте. Как будто это они виноваты. Народ требует крови и жертвы, а Моргана убеждает всех, что казнь поможет.

Тот пекарь… Мелеагант, я профессионал.

Твой друг граф Уриен Мори»

***

-Нет, Моргана! — Гавейн потерял всяческое терпение и не мог уже усидеть на месте. Он принялся ходить по зале взад-вперед и даже не замечал, что в порывах ярости своей уже расстегнул свой воротник и изрядно истрепал его. — Нет! При всем уважении! Нельзя казнить невиновных людей…

-Невиновных? — взвилась фея и дернула плечом, от чего ее темно-синее шелковое платье скользнуло по бледной коже, под взглядом Артура, — невиновных?!

-Прекратите, давайте разберемся по порядку! — попытался воззвать к порядку Мерлин, безуспешно стуча по столу ладонью, что еще сильнее раздражало всех близко сидящих.

-А у меня веночек! — Кей, сидящий рядом с Артуром тыкал переплетенными веточками и травинками в руку короля, призывая на себя его внимание, но это тоже раздражало и больше, чем обычно.

-Кей, успокойся! — рявкнул Гавейн, проходя мимо, увидев же, что глаза юродивого наполняются слезами, он сдался и вздохнул, — ну ничего-ничего. Хороший веночек, правда.

-Я подарю его Гвиневре! — возликовал юродивый и тут же надел на голову жуткое сооружение. Гавейн едва удержался от того, чтобы не сорвать жуткие веточки с головы полубезумного молочного брата короля. Лицо же короля, будто бы омрачилось еще сильнее. Он был и так очень

зол на провал с мельницей, когда какой-то негодяй испортил всю раздачу хлебов голодающим, а еще больше злился на Моргану, что та внезапно перестала его выделять хоть как-то и вела себя так, словно ничего между ними и не было. Учитывая же тот факт, что между ними уже было и по-настоящему, без обмана, это раздражало.

-Господи…- простонал Персиваль, вообще не признававший Советы. Для него не было худшего наказания, чем сидеть и переговариваться. Все было понятно — взять меч и драться с врагами. А нет, эти мудрецы говорят и говорят!

Однако стон рыцаря остался без должного внимания.

-Я согласен с Морганой, — подал голос Николас, перемещаясь чуть в ее сторону, на своем стуле, он кивнул для подтверждения своих слов, — полностью. Те, кого мы взяли на Тракте, должны были быть казнены, но как-то это упустилось. Народ требует крови, пока мы не разобрались, кто вредитель, нужно дать народу хоть какую-то жертву.

-Мы! — фыркнул рыжеволосый надменный рыцарь Форцер, больше похожий на громилу, чем на приличного дворянина. — Мы! Что-то я не помню тебя там, Николас! Ты вообще предпочитаешь прятаться за спинами…

-Называешь меня трусом? — Николас только взглянул на Форцера, но тот уже как-то поник и стушевался, что при его габаритах выглядело особенно потешно.

-Артур! — воззвал к королю Мерлин, — скажи что-нибудь, скажи свое слово!

Артур взглянул на Мерлина так, словно бы удивился, что его вообще позвали по имени. Он как будто бы и не присутствовал вовсе, продолжая смотреть то ТВ одну сторону, то в другую. Руки его покоились в переплетении на столешнице, и он был не то поразительно спокоен, не то…задумчив. Всякое же воздействие из внешнего мира, из реальности, раздражало его.

-Да что тут еще говорить! — не выдержал Гавейн, который поражался той легкости, с какой Моргана предлагала отправить на смерть наемников, захваченных с Тракта. — Нужно проводить следствие!

-Да, нужно, — согласился Артур, как-то мрачно и замолчал, будто оборвав самого себя на полуслове.

Приободренный Гавейн воспринял это иначе. Воодушевленно продолжил:

-Нужно найти и наказать тех, кто испортил раздачу хлеба!

-Пока ты их будешь искать, народ сойдет с ума от ярости! — вспылила вновь Моргана и тоже поднялась со своего места, теперь ее взгляд был устремлен на Гавейна. — А это уже может стать войной.

-Моргана, при всем уважении, что ты можешь знать о войне? — Гавейн больше всего хотел, чтобы Моргана правильно поняла его тон и не обиделась, но он даже не представлял, как мало знает о ней. Из присутствовавших же на Совете один Артур, наверное, видел ее шрамы на спине и слышал, что она дралась и дралась нещадно. Стоило же Гавейну сказать о войне, как перед мысленным взором короля предстала спина Морганы, и те белесые полосы, которые он в исступлении целовал, которых боялся коснуться, словно и сейчас шрамы эти могут причинить ей

боль, как будто шрамы Морганы, оставшиеся на коже будут болеть сильнее тем те, что остались внутри ее души.

-Говори, Моргана, — тихо промолвил Артур и Гавейн в изумлении взглянул на него, пораженный не только внезапностью его реакции, но и тем тихим тоном его.

-Спа…- Моргана начала было благодарить, но, взглянула на Артура и ее слова остановились, она кашлянула, чтобы замять неловкость и взглянула на Гавейна, — кого-то казнить придется. Пока мы будем искать виновных, Гавейн, мы утратим не только время, но и доверие народа. У нас уже есть те, кого мы собирались казнить. Эти наемники с Тракта…они тоже убийцы и воры, они заслуживают смерти!

-Все присутствующие здесь заслуживают смерти, — заметил Мерлин, уязвленный.

-Да, Мерлин, все, — согласилась Моргана, но даже не взглянула на друида. — Особенно те, кто задержался на свете лишние так…сколько тебе?

-Мерлин мой советник! — возмутился Артур, хотя был согласен с Морганой. — Ты не смеешь так…

-А я твоя сестра, — не осталась в долгу добрая Моргана. — Ты не смеешь…

-Вы оба не смеете! — вмешался Мерлин. — Вы оба…

-А у меня веночек распался! — захныкал Кей и Гавейн выругался.

-На чем мы сходимся? — попытался вернуть совещание в нужное русло Николас, — мы казним тех наемников с Тракта?

-Мы казним их, вопрос лишь — за что! — напомнил Гавейн. — Это бесчестно судить за другое преступление тех, кого…

-Им все равно умирать, — Моргана развела руками, ища поддержки, — ну ведь так? Мы проведем следствие, найдем тех, кто виновен и казним их тоже…

-А народ не удивится, что мы казним два раза за одно и то же преступление? — влез Персиваль, о котором все успели уже забыть. — У нас что, память плохая?

-Память хорошая, — усмехнулся Николас, — у народа память еще лучше.

-У нас память замечательная, — отмахнулась Моргана и для верности повторила, — замечательная…мы ничего не забываем. Ни-че-го.

-И как мы тогда их казним? — нахмурился Гавейн, пытаясь отмахнуться от Кея, который приставал к рыцарю, умоляя его знаками заплести веночек заново. — Отстань!

-Тайком, — пожал плечами Артур, и перевел взгляд на Моргану, — мы…можем?

-Казнить? — она встретила его взгляд, забывшись в своем решении игнорировать и не замечать его взора, — легко!

-Это будет уже убийство! — снова не согласился Гавейн, но так как совещание шло уже довольно долго, спор этот разгорался не в первый раз, все уже так устали, что рассуждения о морали никого

уже не трогали. Особенно тех, кто был вообще далек от Совета и не слушал половины переговоров, пытаясь не уснуть.

-Они хотели отравить народ, — напомнил Мерлин. Ему перспектива казни не нравилась тоже, но выхода не было. Нужно было решать, народ действительно не на шутку разошелся.

-Все, — Гавейн демонстративно сел, — сдаюсь. Артур, если ты считаешь, что это правильное решение — я подчиняюсь. Я полностью покоряюсь твоей воле.

-Решили! — Моргана тяжело выдохнула и налила себе чистой воды из хрустального кувшина промочить горло, уставшее в пустых спорах, половину из которых можно было и не проводить, если бы они все сразу умели думать.

-Следующий вопрос…- мрачно продолжил Мерлин, глядя теперь в упор на молчавшего Уриена.

-О нет…- простонал Персиваль, растекаясь по столешнице, — отрубите мне голову.

-Отрубите ему голову, — согласилась Моргана, но прыснула.

-Я серьезно, — обиделся даже Мерлин. — Принц Мелеагант де Горр предлагает поставить для голодающего Камелота обозы с хлебом. Через Тракт.

-Так, — Артур подобрался и взглянул на Мерлина, ожидая продолжения, но когда его не нашлось, не выдержал, — а вопрос в чем? Пусть поставляет.

-Это принц де Горр…- напрягся Мерлин, удивленный тем, что Артур не понимает такой простой вещи. — Это то, кто напал на герцогство Леодогана Кармелида!

-Кто его может за это винить? — пробормотал Персиваль, которому Кармелид был должен примерно свой годовой доход. При этом герцог, однако, умудрялся делать вид, что забыл о долге и после третьего напоминания страшно удивлялся этому. Персиваль даже перестал уже напоминать, решив, что не стоит — «Пусть это будет дар».

-Ну, вспылил…- Артур откинулся на спинку кресла, вглядываясь то в Уриена, то в Моргану и пытаясь прочесть что-то, что выдаст их какую-нибудь тайную связь.

-Теперь это так называется? — фыркнул Форцер. — Ну, вспылил. Ну, сжег там…пару домов, убил пару десятков человек… со всяким может случиться!

-Род де Горр древний, — заметил Николас, украдкой бросив взгляд на короля, — не стоит ссориться с ними. К тому же, ему покровительствуют и другие… Монтгомери из бриттов, связи с домами Греции и Седых Берегов. Не стоит наживать такого опасного врага.

-Я и не собираюсь, я помирюсь с Мелеагантом при первой возможности! — пообещал Артур, прикладывая руку к сердцу, — и я рад его сердечности.

-Но Тракт опасен¸- напомнил Мерлин, — как обеспечить полную сохранность…

-Беру на себя, — оборвал Уриен, взглянув через плечо на друида, — вернее, Мелеагант берет это на себя до Камелота, а в Камелоте я встречу груз.

-Нам даже ничего не надо делать! — обрадовался Артур, хлопнул в ладоши. — Потрясающе!

-А у меня веночек… — снова захныкал Кей, но у Артура резко улучшилось настроение и Кей его своей фразой даже рассмешил.

-Вот что, — Мерлин оперся на свой посох, — Уриен, какую характеристику вы дадите Мелеаганту? Вы его знаете, не отрицайте! И лучше нас, пожалуй. Так что вы скажете о его внезапном жесте доброты?

-Это для вас он внезапный, — мрачно заметил граф, — для Мелеаганта — логичный. Он нередко помогает всем вокруг. И отец его помогал. Да, характер у принца нелегкий, даже резкий, и повадки тяжелы, но он не чудовище и я попрошу вас держать это в памяти.

-Я не говорю, что это чудовище! — напомнил Мерлин, выдавая в голосе своем паническую нотку.

-А выглядит так, — наступал Уриен, наученный письмами Мелеаганта, в которых тот просил настраивать понемногу Артура против Мерлина, разбивать и отваживать от короля сподвижников, — именно так! Словно вы не хотите счастья своему народу…

-Вы перекраиваете мои слова! — Мерлин с угрозой перекинул посох из одной руки в другую, — граф! -Я думаю, надо ввести герцога Кармелида в Совет, — неожиданно промолвила Моргана и все взоры обратились на нее. Даже Кей перестал истязать несчастное плетение из веток и травинок в руках и взглянул на нее с изумлением.

-Ты и объяснить нам это можешь? — выдохнул с тихим затаенным негодованием Гавейн.

Она могла! Да, могла. Она знала, что Уриен причастен к порче хлебов и видела, что дело это идет от Мелеаганта, а значит, преследует его цели. Но Мерлин правильно заметил ей, что Мелеагант, взойдя на престол, не пожалеет не только ее, но и ее сына. Ведь он — наследник Пендрагона. Ведь он… кровь Артура. Да и сам союз Мелеаганта с любой властью внезапно представился Моргане в полной силе своей и напугал фею до ужаса. Она понимала, куда попала и что совершенно напрасно обещала ему.

Но она обещала и того не изменить.

При чем здесь тогда герцог Кармелид? Все просто. Моргана понимала, что Мелеагант, как умный человек, постарается отвадить от Артура последних сподвижников и заменить их либо своими, либо и вовсе оставить короля в одиночестве. На кого в серьез может рассчитывать Артур? На Мерлина? Так вот, вот уже Уриен настраивает Артура против него, да. Король глуп, и потому опасна эта игра. Кто еще? Гавейн? Верный меч, но дипломат? Нет. Нет и еще раз нет. Персиваль? Верный меч… и так каждый. Если же допустить в Совет Кармелида…

Он будет воровать, то заложено в его натуре, углублено годами нищенства, но то будет истинно…он будет пытаться сохранить не только свое положение, но и положение Артура, ведь в случае, если Мелеагант придет к власти Леодоган потеряет всё! Его дочь, в конце концов, королева! Мелеагант не пощадит, а потому — Кармелид не самый приятный союзник, но он обладает тем, чем обладает всякий трус — он умеет приживаться и выживать, адаптироваться под любые условия и в этом его сила. Если ввести его в Совет, Моргане можно будет чуть расслабиться, Кармелид…

Ах, главное объяснить ему, зачем он был приведен к Артуру и по чьей просьбе и заручиться осознанием и клятвами герцога, что тот понимать, на чьей стороне должен играть.

-Видимо, только я хочу знать, не пьет ли Моргана чего-то, что крепче воды весь Совет? — уточнил Персиваль. Он был бестактен, но искренен. Кармелида же ненавидел за трусость и слабость…

-Плохая идея, — сразу сказал Мерлин.

-У меня веночек…- завел свою лютню Кей, но на этот раз он даже не договорил, потому что никто не взглянул даже на юродивого. И он, пойманный в ловушку безразличия, замолчал.

Моргана отпила большой глоток воды из кубка и приготовилась, не выдавая истинных своих мотивов, так, чтобы не понял ни Мерлин, ни Уриен, не понял истинности Мелеагант, бороться за Кармелида.

***

-А какая я была счастливая, когда можно было побегать босой по мокрой траве! — Гвиневра взглянула на Лею самыми сияющими глазами и Лея устыдилась как-то внутренне ее счастья и тому обстоятельству, что вынуждена шпионить и следить за девушкой. Не заслуживала она такого. Ее брали, как разменную монету, а она… мирилась.

-Только папа ругался, — тихо закончила Гвиневра и как-то помрачнела, от чего свет ее лика стал каким-то тусклым. — Говорил, что я порежу ноги, что кожа моя огрубеет, и я стану не нужна никому и не выйду замуж.

-Но теперь ты королева! — трудно говорить было им друг другу на «вы» и они обращались между собою гораздо более вольно, чем служанка и знатная дама. К тому же, Лея воспитана была при дворе де Горр не совсем как служанка и пользовалась дружбой Мелеаганта — наследника земли и его друга — графа Уриена. Это отточило некоторые ее черты и расслабило ее внутреннюю необходимую служанке покорность.

-Да, — Гвиневра тряхнула головою, и в ее глазах промелькнул какой-то странный отблеск. Она с грустью повторила, — королева.

-Что в твоем сердце? — спросила Лея, приподнимаясь на колени так, чтобы ее рука смогла свободно скользнуть до ее ящичка, а точнее, до приготовленной шкатулки.

-Что? Любовь…- Гвиневра прошептала одно лишь слово, но как! Лея могла уже судить об этом. лея знала, поняла, какая это любовь. Такая, как у нее к Уриену, но не такая, какая читалась в глазах Гвиневры на Артура.

-Да, король…- лея задохнулась, вспомнив, как нагло он лазил своей рукою под ее платьем, как грубо вдавливал ее сопротивление в стену.

-Не король…- Гвиневра боялась своих слов, но еще больше боялась она тишины. Тишина не наступала.

-Не король, — решительно повторила Гвиневра и схватила руку девушки. — Ты не выдашь меня?

И, глядя в ее горящие безумством любви глаза, Лея твердо поняла, что не выдаст, что поможет и подставится. Она знала на себе это чувство и знала, каково это чувство терять.

-Не выдам, — прошептала Лея, накрывая ее руку своей, но Гвиневра уже прочла ответ в ее глазах и кивнула ей.

-Ты мой верный друг, — на глазах королевы снова выступили слезы. Она теперь часто плакала. Гораздо чаще, чем то нужно было.

-Слушайте свое сердце…- только и смогла выдохнуть Лея, чувствуя, как к ее собственному горлу подкатывает комок.

-Это Ланселот…- обрубила вдруг Гвиневра и отвернулась, глотая слезы. — Артур — мой муж, самый щедрый, добрый, заботливый…но Ланселот! Я без него умру, Лея.

Это была тишина. Сколько она длилась? Сколько стояла ее власть над этой маленькой королевской спальней, внезапно умершей в своей радости, заснувшей, покрытой тайнами и скрывающей свои истинные намерения?

Тишина властвовала. Тишина жила. Она простирала свои объятия смерти над девушками, королева и служанка чувствовали себя чем-то общим, не имея этого самого общего в осязаемом виде.

Лея не решилась нарушить эту тишину. Она робко положила руку на спину королеве и Гвиневра, словно ожидавшая этого, бросилась к ней на шею. Обе плакали, поливая слезами одеяния друг друга, но не замечали этого. Наконец, когда отчаяние слез спало, Лея вспомнила кое-что и протянула Гвиневре коробочку-шкатулочку из резного черного дерева.

-Мой королева, — голос у Леи дрожал, но она была настроена решительно, — я готовила это не для себя, но отдам тебе.

-Что это? — женское любопытство пересилило выдержку королевской крови.

-Это мой подарок, — Лея откинула крышку шкатулки, и королева увидела два маленьких серебряных кольца, блеснувших в загадочном лунном свете. Кольца лежали на кроваво-красной бархатной подкладке.

-Кольца? — не поняла Гвиневра, но как зачарованная взяла их из шкатулки.

-Магические, — объяснила Лея. — Они магические.

-Магические? — повторила Гвиневра, пытаясь ощутить, почему они магические и взвешивая их на ладони. — Почему?

-Стоит надеть одно на свой палец, а другое на палец вашего избранника, как вы окажетесь связаны на всю жизнь, — разъяснила Лея, — так говорят на рынке. Я купила эти кольца у цыганки. На рынке…давным-давно, я хотела подарить одно графу Уриену, но я не могу… вам оно нужнее.

И они обе заплакали вновь. И какое-то очищение наступило в этом.