Глава 1

В озарённом полной луной доме раздавался громкий мальчишеский смех, а с кухни приятно веяло яблочным пирогом. Рядом с высоким поджарым русоволосым мужчиной бегала и смеялась его копия, но с единственным явным отличием: волнистыми тёмно-русыми волосами.

— Брендон, сынок, не мешай мне готовить, пожалуйста.

— Я не мешаю, а тренируюсь, — скривил губы мальчик, пряча за спиной бумажный самолётик. — Меня же зачислят в школу, правда? Мне так не нравится моя школа. Там сплошная математика и вся эта нудная и странная литература, а я очень хочу колдовать.

— Если ты будешь расстраивать меня, никто тебя туда не зачислит, — серьёзным тоном сказал мистер Картер, но в уголках его губ затаилась улыбка. — Тем более, там тоже есть математика, литература и другие страшные предметы.

— О, папа, — закатил карие глаза мальчик. — Мне завтра уже будет одиннадцать. Ты меня уже не обманешь. Ведь я уже знаю, что ты никак не повлияешь на моё зачисление. А ещё там, помимо математики и других страшных предметов, есть защита и много-много разных классных зверей.

— Я и не собираюсь тебя обманывать, просто предупреждаю, что если ты не пойдёшь спать, то не получишь приглашение в Гринчвилд.

— Почему нельзя отправить письмо о зачислении в школу, как это делают во всём мире — с помощью воронов? — возмущённо сказал мальчик, плюхаясь на стул. — Может быть, у меня бессонница! И как они тогда доставят письмо?

— Настоящее волшебство — это сновидения, Брендон. Именно в эти моменты твоя душа отправляется в другие миры, которые полны странностей и приключений. Только столкнувшись с магией сна, ты…

— Ты уже много раз говорил об этом, пап, — протаскивая через горловину пижамы свою лохматую голову, перебил отца Брендон.

— Да, просто… — поникнув головой, ответил Скотт, отрезая небольшой кусочек свежеиспечённого пирога, — твоя мама говорила так, когда ты был совсем маленьким. Ты постоянно спрашивал о сновидениях.

— Я скучаю по ней, — на выдохе признался мальчишка, смотря на спину своего папы. Он не хотел говорить о маме с ним, потому что знал, как тяжело вспоминать о ней Скотту и как его отец храбрится каждый раз, когда рассказывает о ней.

Брендон почти не помнил её. Он не помнил маминого голоса, но ему всегда казалось, что она отлично пела, красиво растягивая гласные. Он совсем забыл, каким был мамин смех, но в память мальчика врезался навсегда её запах: запах малины и масляных красок. Иногда он приходил в кабинет своего папы и с ногами забирался на широкий подоконник, заляпанный яркими капельками красок. Брендон, сколько себя помнил, всегда чувствовал, что в этом месте, где сидела его мама, стоит едва уловимый аромат малины.

Отогнав от себя нахлынувшие воспоминания, Брендон встал со стула и бойким голосом известил, что направляется спать, не желая заставлять отца чувствовать себя ещё хуже своим грустным настроением.

— Погоди, дружок, — мягко остановил сына Скотт и поставил на стол тарелку с куском пирога. — Попробуй и скажи, насколько вкусно. Если я опять налажал с тестом, то с утра пораньше нужно будет сначала сбегать в лавку миссис Кейкс за тортом для тебя.

— О, пап, не волнуйся, у тебя всё получилось отлично, — пережёвывая чёрствую корку пирога, ответил Брендон. Сонно зевнув, в полном молчании он взял тарелку с остатками куска, чтобы отнести к себе в комнату. Мальчик заговорил только после того, как оглянулся через своё плечо, стоя на скрипящей ступеньке. Внимательно всматриваясь в затылок отца, он спросил:

— Как ты думаешь, меня пригласят учиться туда?

— Конечно, — улыбнулся Скотт. — Правда, они точно пожалеют об этом, как только ты влипнешь в очередную неприятность.

— Я люблю тебя, пап, — ухмыльнулся мальчишка. Он точно знал, что его папа видел себя в своём сыне, так что если верить рассказам о его школьных годах, то Гринчвилд ждёт новая порция озорства в ближайшем будущем.

— Я тебя тоже. Сладких снов, Брендон.

Поднявшись в свою комнату, мальчик уселся на кровати, напряжённо вглядываясь в окно. Он понимал, что наверняка получит заветное письмо и отправится в окутанную тайной, историей и романтикой школу волшебства со странным названием Гринчвилд, но всё равно волновался, что не окажется таким же сильным волшебником, как его родители, и поедет в какой-нибудь Лурид или любую другую школу для «чайников».

Строительство Гринчвилда завершилось сразу же после смерти Мерлина его пятью учениками, в честь которых назвали классы, но фундамент заложил великий волшебник и советник короля Артура, оставив в нём, если верить преданиям, легендарный клинок Экскалибур.

В эту школу, являющуюся самой знаменитой во всей Европе, принимают испокон веков только лучших из лучших. Было лишь пять школ, способных потягаться с Гринчвилдом по уровню владения магии и тому подобным вещам, но все эти школы располагались далеко за пределами Великобритании.

Разумеется, в Гринчвилд можно было перевестись из любой другой школы, если у тебя хорошие оценки, но детям было бы очень тяжело там учиться. Лишь потому, что они не были предназначены именно для этой школы. Предназначение не являлось мифом или красивой легендой, ведь на самом нижнем этаже, в комнате, которая, по легенде, находится прямо над Экскалибуром, происходила настоящая магия. Раз в год на стенах Гринчвилда появлялись имена и фамилии детей, которые должны были поступить туда. Никто не знал, как это происходит и почему появлялись имена этих ребят, но каждый из выпускников Гринчвилда прославлялся чем-то своим. А те, кто переводился в неё… о них никто не помнил.

Нельзя сказать, что Брендона заботило, будет ли он «особенным» или наоборот, ведь больше всего он боялся, что не окажется в тех местах, где провели свою юность его родители и их друзья. Боялся, что он никогда не удостоится вдыхать просоленный морем воздух и смотреть, как башни замка освещают золотые лучи солнца. И как же его многочисленные друзья? Почти все дети-волшебники, которых он знал, учатся в Гринчвилде, и мальчику не хотелось быть вдалеке от его компании. Ну и в конце концов, кто, как не он, найдёт Экскалибур?

Так он и уснул, держа в руках тарелку с куском пирога, погружённый в свои мечты и переживания.

***

Золотистые лучи солнца, пробившиеся сквозь неплотно задёрнутую шторку, скользили по умиротворённому лицу мальчика. Брендон пожмурился из-за яркого света, лениво зевнул и собирался уже укутаться в одеяло сильнее, дабы спастись от солнечных зайчиков, видневшихся на его подушке, как вдруг осознал, что держит в руке шершавый тяжёлый конверт. Тотчас же вскочив с постели, он аккуратно, несмотря на взволнованность и мелкую дрожь в руках, вскрыл конверт и судорожно, с затаённым криком радости в горле, принялся читать письмо, запечатляя в своей памяти каждую строчку.

Дом был погружён в сладостную тишину ровно до тех пор, пока мальчик не впитал последнее слово послания из Гринчвилда и не начал радостно подпрыгивать на кровати, размахивая письмом и заливаясь смехом. Его отец же, работавший всё это время в дальней комнате дома и внезапно появившийся на пороге детской, смотрел с улыбкой на счастливого сына.

— Брендон, если ты не прекратишь прыгать, то вместо прогулки будешь вытирать пыль, — стараясь звучать как можно серьёзнее, произнес Скотт, когда понял, что мальчишеский радостный гомон не скоро прекратится.

— Но папа! — воскликнул мальчик, тряся письмом и всё ещё стоя на кровати. — Я поступил! Поступил!

— Неужели ты сомневался в этом?

— Только если совсем чуть-чуть, — отозвался мальчик, усаживаясь по-турецки в кровати. Он с любовью положил письмо между щиколоток и заглянул в глаза отца, не прекращая улыбаться уголками губ.

— Ну, в любом случае, теперь ты школьник. Только вот чем ты собираешься колдовать?

— Разве мы не пойдём в тот самый буковый лес? — с надежной в голосе поинтересовался мальчик. Он так много мечтал, как найдет под сенью огромного дерева прямую, как стрела, ветку старого дуба, которая в его руках засветится приятным светом, что будет означать, что это именно его палочка, как вечером он принесёт её домой, немного отшлифует и выжжет на ней свое имя большими красивыми буквами. — Ведь все волшебники находят там свои палочки, а потом отдают их мастерам на усовершенствование или даже шлифуют их сами.

— Конечно, ты можешь пойти искать свою палочку там, но, кажется, у тебя уже есть одна.

Брендон закусил губу, подумав, что его папа наконец узнал, что тот стаскивал его палочку, чтобы попрактиковаться в волшебстве и просто подурачиться. Прикинув в голове, что в день рождения его ругать не будут, он был уже готов выпалить целую тираду о том, что он ничего не сломал, а даже если и сломал, то все починил, да и вообще за детьми надо лучше приглядывать…

— Я думал, ты сам её найдешь, — прерывая мысли мальчика, сказал Скотт, скосив глаза на изголовье кровати своего сына.

Брендон мотнул головой в ту сторону, куда глядел его отец, и уставился во все глаза на несколько сучковатую волшебную палочку тёмно-коричневого цвета.

— Это мамина, — объяснил мужчина, изучая лицо сына. — Она сказала, что хотела бы, чтобы она была твоя первая. Конечно, если какая-нибудь другая не подойдет тебе лучше.

Прошептав что-то вроде «Нет-нет, мне эта нравится», он потянулся к ней, даже забывая, как правильно дышать. Как только мальчик сжал её в своей руке, по всему телу разлилось приятное тёплое чувство, которое бывает после долгой прогулки на морозе, когда ты залезаешь под большое одеяло. Мурашки побежали с ещё большей силой, когда конец волшебного предмета мягко засветился пастельно-голубым светом.

Брендон с удивлением уставился на свечение, даже не моргая, пока голос отца не вернул его обратно. Схватив письмо в одну руку и зажав палочку в другой руке, мальчик сорвался с места и бросился в объятия Скотта.

В выборе волшебных палочек определённо было что-то интимное. У каждого волшебника была «своя» палочка, которая звала его к себе, даже если она была уже найдена кем-то другим — у этих волшебных предметов не было определенных хозяев, они воззывали к себе сразу несколько человек. Конечно, и умение колдовать не становилось лучше или хуже от этого, и есть даже научные исследования на эту тему. Но ощущения были совершенно другими. Примерно такие, когда тебе дают на обед не суп, а мороженое с орешками и драже. Поэтому воровство волшебных палочек было совершенно неудивительным явлением.

Когда Брендон разорвал объятия и, не выпуская письма из рук, принялся разглядывать палочку, которую его отец держал в красивой коробочке в дальнем углу шкафа в своем кабинете, Скотт молча улыбался, прислонившись к дверному косяку. Он был уверен с самого рождения мальчика, что того пригласят в Гринчвилд, ведь кто тогда может учиться там, если его сын, его смышлёный и одарённый мальчик, не будет достоин этого?

Свой день рождения одиннадцатилетний Брендон вместе со своим отцом провёл на магической Золотой улице. Если честно, было непонятно, за что её прозвали Золотой, ведь здесь не было и намёка на драгоценный металл. Вокруг лишь стояли разные странные двух- и трёхэтажные здания, которые по своей архитектуре напоминали домики, сошедшие с иллюстраций книг. Ну, и пара открытых веранд, на которых, громко гогоча, сидели волшебники, время от времени что-то отпивая из больших бокалов.

По ровной дороге, выложенной из старого камня, плясали разноцветные солнечные зайчики, отражённые от больших окон верхних этажей. Деревянные яркие вывески, в бессчётном количестве висящие над дверьми, легко покачивались от ветра. Для Брендона всё это было не в новинку, но каждый раз он чувствовал прилив воодушевления и лёгкости, словно никогда здесь не был, шагая вдоль затейливых магазинов. Он любил заходить в них и рассматривать вещи, лежащие на прилавке.

Разумеется, детям, к великому сожалению мальчика, не разрешали брать дорогостоящие магические вещи, манящие своим блеском золотые кольца или зачарованные подвески, которые в представлении Брендона выглядели как гроздья калины, укрытые снегом, но в одном из его любимых магазинов «В лавке горного эльфа», которым почему-то управлял толстенький гном, посетителям разрешалось тестировать товар, чему многие школьники и даже некоторые взрослые были несказанно рады.

Можно было пересчитать по пальцам те дни, когда Скотт уводил своего сына оттуда полностью чистым. Как бы мистер Картер не ругался на мальчика, никакие преграды и запреты не могли перебороть его огромное мальчишеское любопытство к товарам мистера О’Махоуни.

Бережно сжимая в руках сумку с заветной волшебной палочкой и недавно купленным печеньем, Брендон понёсся в магазин, где продавались учебники, тетради и другие школьные принадлежности. Подобную любовь к карандашам и красивым тетрадкам он перенял у своих родителей. Поэтому он с интересом ходил между полок, пестрящих разноцветными обложками, иногда брал какие-нибудь книжки и пролистывал их, разглядывая картинки.

Он воображал, как через год-два или пять лет он будет открывать эти самые книжки, чтобы пересказать их содержимое. Для Брендона учёба не была любимым занятием, но его сводила с ума мысль, что он может купить учебники прямо сейчас и будет знать всё на несколько лет раньше, чем его будущие одноклассники, ведь это те самые учебники, по которым учились все. В том числе и его родители.

В школе в последнее время было так много учеников, что детям приходилось покупать все учебники и даже некоторое дополнительное оборудование самостоятельно, но к великой радости мальчика, котлы для варки зелий раздадут им на первом уроке, и ему не придётся лишний раз лицезреть их. Он просто ненавидел скрупулёзную работу, когда важно высчитывать всё, вплоть до миллиграмма. Ему больше нравилось действовать, защищаться и нападать. Брендон уже пробовал колдовать втайне от всех папиной палочкой, и ему очень понравилось размахивать волшебным предметом, а не отмерять количество капель яда чёрной мамбы для очередного эликсира. Кому вообще может такое нравиться, если ты можешь вызвать летом снег и поиграть в снежки, бегая лишь в одной футболке?

Рассматривая учебник по зоологии, он врезался в красивую девочку, углубившуюся в какую-то книгу для внеклассного чтения. Она была одета в необычную для магов одежду — в джинсовый комбинезон. У неё были светлые волнистые волосы, забавные веснушки на щеках и голубые, почти прозрачные, умные, но с азартным огоньком во взгляде, глаза. Она забавно ойкнула и приветливо улыбнулась, заметив изучающий взгляд мальчика. Затем девочка протянула ему для приветствия руку, обклеенную пёстрыми пластырями.

— Я — Кэролайн Мэри Дан, — официально представилась она, не переставая улыбаться. — Как тебя зовут?

— Я — Брендон, Брендон Картер. Ты, видимо, хабитал?

— Что я? Впервые слышу об этом слове.

— Ну, — мальчик взъерошил себе волосы, — это значит, что твои родители не волшебники.

— Ах, да, они обычные… Как ты сказал? Хэби… кто?

— Хабиталы, через «а». Раз ты не из магического мира, то, наверное, ничего не знаешь о Гринчвилде? — через некоторое время спросил он, горя желанием блеснуть знаниями.

— О нет! Я знаю о волшебном мире многое, — делая акцент на последнем слове, произнесла девочка. — Я прочитала много книжек, которые только смогла найти за этот месяц! Это так интересно — целый новый мир!

Глаза Брендона заметно округлились, но потом на его лице мелькнула задорная улыбка.

— Несмотря на горы книг, ты не знаешь, кто такие хабиталы?

— Ну, там их называли «не волшебники», — опустив глаза в пол, растерянно проговорила Кэролайн. — В любом случае, я много знаю, например, о…

— Да, — задумчиво прервал её мальчик, глядя на девочку из-под полуприкрытых век, — придётся за тобой присматривать и помогать с простейшими вещами.

— Это ещё кто за кем присматривать будет! — выпятила вперёд грудь она. — Учти, я тебе списывать не дам. А я правда много прочитала.

— Ну и зачем тебе нужно было так много читать? Войнушка же намного интереснее…

— Я бы не хотела быть белой вороной в школе. Представь, что они будут учить меня всякой научной всячине, а я даже не буду знать о простейших вещах.

— Тогда тебе следует знать лишь несколько вещей, — сказал Брендон, облокачиваясь о стеллаж.

Во время разговора новоиспечённых друзей рядом прошёл красивый мальчик, примерно на год старше их. Кэролайн успела разглядеть его яркие глаза цвета морской волны, аккуратную линию рта и острые скулы. Его чёрные волосы цвета воронова крыла были аккуратно и красиво уложены, но несколько прядей небрежно спадали на лоб. Он прошёл мимо них быстрым шагом с такой великолепной осанкой, что ему позавидовали бы даже балерины, и удалился в другой конец магазина.

Брендон заметил, как девочка проводила взглядом брюнета, и с пренебрежением сказал:

— Лучше не разговаривать с ним, — и, увидя немой вопрос в глазах собеседницы, поспешил объясниться: — Он избалованный, а значит, злой. Его отец работает в верхушке волшебного Парламента. Он очень уважаемый маг, и в их семье не было ни одного человека со смешанной кровью. Поэтому он жесток с такими, как ты. Подножки — это меньшая пакость, которой он тебя удостоит.

— Разве это плохо, что кровь смешанная?

— Нет, кровь волшебников сильнее крови обычных людей, и ребёнок по-любому будет магом, если, конечно, не перебарщивать с хабиталами в родословной. Но его семья прям с ума сходит, если обыкновенный человек приблизится к ним.

— Ты знаком с ними? — прищурила глаза Кэролайн.

— Разумеется, он — Фосети Вермор, мой дальний родственник, — усмехнулся мальчик. — Я собираюсь использовать это в школе.

— Не думаю, что это разумная идея, — протянула его подруга.

— О-о-о, Кэролайн, не будь занудой. Уверен, это будет весело! Проучить плохишей — всегда хорошее дело.

— Надеюсь, что меня не исключат из школы, если я не смогу тебя остановить… Ох, меня зовёт мама. Увидимся в школе!

— Клёвая какая, — сказал Брендон сам себе, кладя на полку учебник. — Надеюсь, она будет в моём классе.

Мальчик вышел на знакомую улицу и прислонился к стене. Он так всегда делал, когда терял отца из-за новых знакомств. Судя по тому, сколько у он завёл друзей на Золотой улице, добрая половина школы должна знать его. Но если не забывать про излишнюю гиперактивность, так или иначе в школе его будут знать все.

Брендон стоял, играя маленьким красным мячиком, который всегда носил в кармане, и вскользь посматривал на прохожих. Одни спешили куда-то и не замечали остальных. Глядели строго вперёд, словно ракета. Те, кто был из хабитальских семей, наоборот, рассматривали всё и всех вокруг. На редких прохожих были забавные пёстрые мантии, которые давно уже вышли из моды и из-за которых они напоминали больше цирковых артистов, чем волшебников. Обычно в такой одежде ходили истинные консерваторы, которые не хотели иметь ничего общего с хабиталами и даже писали перьями. Другие носили приближённую к привычной глазу обычного человека одежду. Большинство волшебников, особенно чистокровных, являлись преданными фанатами брючных костюмов, однотонных платьев и изящных блуз, а такие как Картеры отдавали предпочтение джинсам и футболкам. Но джинсовые комбинезоны всё ещё не дошли до рынка волшебников.

Как ни странно, мистер Вермор, отец Фосети, одевался только в костюмы, хотя презирал всё, напоминающее ему об обычных людях. Но надо признать, что его семья, как и большинство привилегированных волшебников, выбирали одежду как нельзя умело.

Когда Скотт Картер нашёл у стены своего сына, красиво подкидывающего мячик, он сразу начал выведывать о его новой подруге как можно больше информации, ведя его в магазин одежды. Он любил слушать забавные обороты речи, которые применял Брендон, да и, не будем таить, гордился его коммуникабельностью. Как любой обычный отец, он не помнил и половины знакомых Брендона, но тем не менее всегда был не против поддержать разговор о новоиспечённых друзьях сына.

***

В «Двенадцать мантий» они пробыли немало времени не потому, что на мальчика было сложно подобрать одежду, а потому, что этот самый мальчик не мог устоять без движений и минуты. Пока бедные консультанты возились с праздничной мантией Брендона, — которую, к слову, он наверняка наденет только на торжественную церемонию — мистер Скотт с некой гордостью в глазах смотрел на своё чадо. Хоть по словам его отца сегодняшний именинник являлся точной копией своего папы в детстве, мужчина всё равно замечал в сыне черты своей жены. Он видел в нём её несколько заострённый подбородок, тонкие длинные пальцы и аккуратные стопы. И огромную любовь к малине.

Скотт никогда не обращал внимания до трагической смерти его жены Кассандры на эти малозаметные сходства. Сейчас же, смотря на Брендона, он видел их как никогда чётко, ведь он сам так крутился перед зеркалом двадцать четыре года назад, когда встретил пару васильковых глаз, со смехом смотрящих на него. Это была она — его подруга и его жена. Это была она, которая не дожила до поступления своего сына в Гринчвилд. Ещё тогда, когда он был мальчишкой, девочка вскружила ему голову одной улыбкой, а потом исчезла на несколько лет в закрытой итальянской школе, лишь последние два года отучившись в Гринчвилде.

Скотт улыбнулся своим воспоминаниям и потрепал мальчика по волосам. Он увидел, как тот с беспокойством на него посмотрел, ведь Брендон давно знал, о чём думает его отец в такие минуты. Именинник уже открыл было рот, чтобы сказать что-то, когда дверь в магазин громко отворилась, привлекая внимание Картеров. В магазин большими шагами влетел Джереми Батлер — самый лучший крёстный в мире, по мнению Брендона.

— Ну, племянничек, — громко сказал он, сгребая радостного мальчика в охапку. — Уже стал совсем взрослым, а?! Скоро женить будем!

— Тебя бы кто женил, — протянул Скотт, по-дружески похлопывая Джереми по плечу. — А то совсем старый стал. Песок так и сыпется!

— Я молод и красив, — сощурил глаза дядя Джер. — Но вот с вами состариться можно, это уж точно. Брендон, поторопи папку, вас все уже как полчаса ждут, а праздновать надо же когда-нибудь начать!

Через пару минут из «Двенадцати мантий» выбежал молодой красивый мужчина с одиннадцатилетним мальчишкой на плечах, а за ними пружинным шагом вышел Скотт с тяжёлыми пакетами в руках и направился прямо к большой стене, из которой вышел на Золотую улицу несколько часов назад. Однако в этот раз она перенесла его в красивый сад перед крашеным желтым домом.

Рядом с жилищем Джереми стоял большой стол, застеленный до самой земли скатертью молочного цвета, на котором располагались различные блюда. На самом деле, стола и в помине не было, поэтому точнее было бы сказать, что на парящей в воздухе скатерти стоял праздничный ужин. Вокруг стояли приглашённые люди и увлечённо разговаривали друг с другом, приветливо махая руками Брендону, который уже оказался в объятиях бабушки и что-то оживлённо рассказывал ей.

Солнце уже клонилось к закату, когда мальчик наконец уговорил отца остаться в доме дяди на выходные и выпросил волшебную палочку, чтобы поколдовать в качестве «разминки перед учёбой». Он с гордостью вытянул руку с палочкой, похожей на отломанную и отшлифованную, несколько тонкую ветку бука. Торжественно взмахнув ею, мальчик выпалил своё любимое заклинание, о котором Скотт до этого момента и не знал.

Аккуратно выложенная плитка начала на глазах надуваться. Через недолгое время вместо каменной дорожки появилась вздутая резиновая поверхность, на которой можно было прыгать, как на батуте. Довольный своей работой, Брендон важно вздёрнул голову, но эта напускная серьёзность сразу же пропала, когда дядя Джер мощным рывком кинул племянника на бывшую каменную дорожку и следом сам запрыгнул на импровизированный батут. Вскоре почти все гости, кроме бабушки и дедушки, хохоча бегали друг за другом по прыгучей поверхности.

Сейчас Брендон, прятавшийся за спиной Скотта от Джереми, который хотел брызнуть в него из палочки водой, словно из водяного пистолета, выглядел как их общий сын. С одной стороны, так оно и было. Джереми появлялся на пороге дома Картеров чуть ли не каждые выходные, принося пакеты со сладостями или другими вкусными, но вредными закусками. Он брал мальчика в немагический мир, чтобы покататься с ним на роликах или сходить в кино. А потом Скотт ругался на своего друга, что тот давал ребёнку мороженое перед обедом или показывал ужастики перед сном. Поэтому Брендон рос, впитывая в себя манеру поведения и отца, и крёстного, отчего с ним часто могла совладать только бабушка. Поэтому трудно было сказать, на кого же был похож этот неугомонный мальчишка по характеру: на весёлого, несколько беспечного, но галантного похитителя женских сердец с безупречным умением держать себя на публике Джереми или на такого же не менее весёлого, но одновременно серьёзного и внимательного к мелочам Скотта, заставляющего Брендона застилать кровать каждое утро. Они были такими одинаковыми, но в то же время такими разными молодыми людьми.

Джереми Батлер был высок и строен, как и отец Брендона. У него были иссиня-чёрные волосы с длинной отросшей чёлкой, спадающей на его бездонные карие глаза с вечным мальчишеским задором во взгляде. Он обладал соблазнительной небрежной манерностью в движениях, которые сводили с ума не одну даму. А еще от Джереми иногда разило сарказмом, и он часто лениво распевал гласные, когда говорил о неинтересных для себя вещах.

Скотту Картеру приписывали умение быть нежным и заботливым и делали это небезосновательно. В детстве, правда, он был заводилой всех драк и состязаний (именно так они с будущим крёстным его сына и познакомились), но с возрастом мужчина преобразился не только физически, но и духовно. Конечно, умения дурачиться и привносить в жизнь радость и любовь ко всяким, причём не всегда безопасным, переделкам объединили этих двух мужчин, перекрывая и манерность у одного, и спокойность у другого.

Во время учёбы отец Брендона и его крёстный иногда попадались на своих проделках, хотя многие их «фокусы» оставались безнаказанными благодаря прекрасному умению заметать следы. Возможно, их исключили бы ещё на втором году обучения, не будь они такими одарёнными в волшебстве и умении скрывать улики. Наверное, в школе никогда больше и не учились такие дети, которые были головной болью для многих учителей. Головной болью, которой они гордились. Разумеется, всё же они знали, кто заколдовал чашки, чтобы они выплёскивали из себя всю воду во время завтрака, ведь в те года основной бедой была именно эта неугомонная компания.

Мать Скотта часто смеялась, представляя, как учителя воспримут Брендона, помня о шалостях его отца. Она никогда не говорила, как и все остальные взрослые, кроме Джереми, о проделках мальчиков в школьные годы. Бабушка Алиса любила думать о временах, когда её сын был еще ребёнком, но всегда отнекивалась от просьбы рассказывать, что тогда было, под предлогом: «Нам не надо, чтобы ты выдал что-нибудь этакое». Брендон часто ложился спать именно под рассказы о «чём-нибудь этаком», когда дядя Джер, сидя у изголовья кровати, пускался в воспоминания о своём детстве.

Так было и этим вечером, когда мальчик лежал в кровати и слушал о весеннем бале в последний год обучения его родителей. Он уснул как раз на том моменте, когда его мама, неизменная спутница в приключениях его отца и крёстного, тоже сотворила «что-то эдакое», о чем учителя будут помнить всегда.

***

На следующее утро Брендон, забравшись с ногами в кресло-качалку, которое находилось в углу террасы, рассматривал купленные учебники. Лишь в редкие минуты можно было наблюдать, как он спокойно сидит на одном месте, и Скотт был благодарен своей матери за то, что она приобщила этого непоседливого мальчика к чтению.

Брендон читал многое: не только приключенческие книги, но и разные справочники по предметам, которые он будет изучать в школе, и несмотря на то, что отдавал предпочтение защитным заклинаниям, он также интересовался магической историей и трансформацией. И надо отдать должное: он не просто пролистывал учебники, а был весьма подкован в этих предметах. Из-за стремления к чувству превосходства, ненароком подсмотренного у Джереми, мальчик отчётливо понимал это и был уверен, что первые полтора года по этим предметам у него стопроцентно будет «отлично».

Подперев спину маленькой подушечкой, он увлечённо читал о последнем сражении Мерлина с каким-то самым сильным тёмным волшебником, которого называли не иначе как Тёмный маг, чьё настоящее имя считалось утерянным, но всё же вскользь слушал разговоры взрослых.

Отец мальчика, не избавившийся от привычки за всю свою жизнь класть ноги на другие стулья, несмотря на гневные взгляды со стороны своей матери, пил свой любимый китайский чай и время от времени отвечал на вопросы. Дядя Джер, как часто бывало, пустился в рассуждения о политике, неизменно затрагивая семью Верморов и их причастность к происходящему, и рассказывал истории о своих любовных похождениях, предусмотрительно опуская некоторые подробности.

Джереми, как говорила бабушка Алиса, был бы идеальным мужчиной, будь он хоть чуточку ответственнее, но в глазах молодых дам Батлер и так был настоящим современным Аполлоном, который умел носить вещи и вести себя с такой элегантной небрежностью, словно не отдавал себе отчёта в том, насколько он неотразим. Возможно, он и правда не понимал, насколько соблазнительным мог показаться.

Джереми был серьёзно влюблён раза два, хоть и до сих пор отрицает это, но никогда не замечал или не хотел замечать, как каждая девушка тает от одного взгляда его глубоких выразительных глаз в свою сторону. В школе, по словам Оскара Миллера — ещё одного друга неугомонного дуэта, но на год старше них — была только одна девушка, которая устояла под чарами его обходительной улыбки. Но Оскар был уверен, что вскоре и её она покорила. Это была Амелия Блэквуд, с которой Джереми виделся на днях, и, драматично закинув голову, он сознался своему другу в том, что рад, что она опять свободна.

— Я пригласил её погулять, — сказал он. — После расставания с этим выродком Вермором у неё никого больше не осталось, — фамилию одних из самых родовитых волшебников Великобритании мужчина будто бы выплюнул. — Не думал, что такая чистая девушка, как она, свяжется с этим Эриком.

— Во-первых, называй вещи своими именами, — улыбнулся Скотт. — Ведь пригласил ты её отнюдь не на прогулку. Во-вторых, Эрик более сносный, чем половина их семейства. Возможно, что он даже самый адекватный из них.

— Не думаю, что мы должны обсуждать его самого и его семью, — вставил своё слово Оскар. — Наши пути давно разошлись, и мы не знаем, какие они сейчас. Может, они вообще никогда не были злодеями. Может, только нам так казалось из-за нашей детской впечатлительности.

— Ты, может, никогда и не встретишь их, но не мы. Помимо того, что мы со Скоттом в родстве с ними, сынок Эзеля, вроде бы его зовут Фосети, будет учиться с нашим шалопаем. Ты же знаешь, как они нас не переносят, — вскинув руки к небу, будто бы желая, чтобы бог засвидетельствовал это, сказал Джереми. — И я уверен, что мне всегда хватало беспристрастности, когда я судил о людях.

— Мне кажется, ты утрируешь. Они о нас даже не вспоминают, в отличие от тебя, Джер. Кстати, — надеясь отвлечь своего друга от мыслей о семье их школьного недруга Эзеля, сказал Скотт, — слышал, наша директриса до сих пор на своём посту, но миссис Линг ушла год назад, а старик Мерфи уже пять лет как покинул стены школы.

— Ему надо было сделать это ещё двадцать два года назад, — усмехнулся Джереми. — Сколько ему тогда уже было? По виду лет семьдесят, если не больше, а с той козлиной бородкой, которую он отрастил в последний год, я думал, что он старее, чем сам Мерлин. Кто же будет у твоего сына вести защитные заклинания?

— Года два преподаёт какой-то мистер Эванс. Он зелёный совсем, ему не больше тридцати, но тем не менее, говорят, это лучший учитель защитных за всю историю Гринчвилда.

— О, надо было нашего Оскара туда послать. Уверен, он бы порвал этого мистера в два счёта!

— Ты вечно всё преувеличиваешь, Джер, — покачал головой Оскар. — Так, значит школа лишилась такого замечательного учителя ботаники в лице миссис Линг… Очень жаль, на её уроках было так здорово…

— Спать, — прервал его с ухмылкой Джереми.

— Может, ты и спал. Но я больше, чем уверен, что мы со Скотти бодрствовали.

— Ну, не знаю, Ос, — сладко потянувшись, сказал Скотт. — Не помню ни одного её урока, на котором я бы не вздремнул минуту-другую.

— Если Брендон будет получать плохие оценки, Скотт, — пригрозил Миллер пальцем, под тихие смешки своих друзей, — то он в тебя.

— Мелкий, что читаешь? — внезапно с полной серьёзностью в голосе спросил Джереми, отставив от себя подальше чашку с китайским чаем.

— Битву Мерлина с Тёмным магом.

— Да, этот Тёмный маг чуть ли не на голову круче Мерлина, — задумчиво глядя в потолок, ответил его крёстный.

— Я бы хотел посмотреть на эту битву хоть одним глазком, — с энтузиазмом в глазах сказал мальчик.

— Я бы тебе уши надрал, на битву хочет он посмотреть. Иди завтракай, чай уже остыл.

Брендон лениво отложил книгу и, усевшись на стуле поудобнее, принялся отхлёбывать чай, пытаясь смягчить сухую корочку пирога, который приготовил его отец, пока прямо перед его носом лежал вкуснейший кусок торта с шоколадным кремом миссис Кейкс.