Глава 68

Лесная сырость может быть очень приятной и романтичной, может наталкивать на размышления о мироздании и смысле бытия, а может неслабо давить на нервную систему, особенно если ты сидишь в крытой позорной телеге, лишенная магических сил железными обручами, которые сдавливают тебе горло и едешь к тому, кто изнемогает от желания отомстить тебе за всё.

А, впрочем, виновата ли ты? Вернее, так ли сильно виновата, как тебе это кажется? Ты просто оказываешься жертвой собственных мечтаний и методов, но ты ведь не желаешь ничего дурного! Ты запросто позволишь, и позволила бы властвовать хоть одному мальчишке, хоть другому и даже была бы его союзником. Самым верным и самым рьяным, но нет! Сами звезды ополчились на тебя. И еще эта телега…

Ах, эта телега…

Мерлин рассудил, что перевозить Леди Озера, пусть и лишенную магической силы его амулетами, пусть и обездвиженную, лучше всё-таки, в тайне. Он мог бы перенести себя сразу же к Мелеаганту, но заклинание нельзя использовать на существе, обладающим магией, но лишенным ее – чревато разрывом самого существа, а принцу де Горру, да и самому Мерлину, эта личность была нужна живой, пусть и после того, что друид увидел, после той массы, в которую обратила она несчастного Кея, Мерлину меньше всего хотелось оставлять ее живой. Мерлин был бы не против прогуляться пешком, но амулеты, как он опасался, были рассчитаны не на столь долгий срок. А потому – чем скорее он бросит к ногам де Горра Леди Озера, тем будет лучше для нее самой. Дальше Мелеагант сам разберется – не маленький мальчик, даром, что немного старше Артура.

Пораскинув мозгами, Мерлину удалось достать крытую повозку странного толка – в ней не было ничего, кроме грубого куска рогожи и крепко вкрученного стула без спинки и подлокотников, очень грубого. Да и повозка сама выглядела очень старо, и почему-то пахла какой-то ветшалой гнилью. Выхода не было, Мерлин пожал плечами и заставил Леди Озера взойти на повозку, но она не села на стул, молча, и очень мрачно взглянула на Мерлина и села на крытый рогожей пол, поджав под себя ноги с гримасой брезгливости. Мерлин не понял в чем дело, но рассуждать ему было некогда, он запряг лошадь и сел на повозку, принимая свой путь.

Между тем, если бы Мерлин был бы внимательнее, то понял бы, почему Леди Озера так помрачнела и отказалась сесть в эту повозку, в эту позорную телегу. Дело в том, что после того, как это местечко совсем перестало обхаживаться королевскими визитами, дороги совсем перешли в негодность, но в этой деревеньке, в этом краю также жили люди, также любили, ненавидели, пили, дрались, рожали детей, ругались и предавали. И, конечно же, не забывали не только исповедоваться в грехах своих, но и совершать преступления. Но иметь в таком малом краю, пусть и очень живом, и судилище, и палача, и место казни – глупо. Вот и собрались две-три маленьких деревушки и обзавелись одною позорной телегой, в которую сбивали преступников и везли их. Да и не поедешь же за каждого воришку до судилища? Оставляли связанных в телегах позорных, и ждали, пока появится еще хотя бы два-три человека, чтобы вести, так сразу несколько и не гоняться за дымом. Хуже было, если оправдание от решения было, ведь тогда. Стало быть, возвращать назад придется, а выезжать из этой деревушки по пологому склону, да с людьми, да по разбитым дорогам тяжко, а вот назад, с теми же людьми, по пологому склону подниматься, да по разбитым дорогам – и вовсе невыносимо. Вот и исхитрялись по-разному, где оговорят, мол, видел, как тот топор поднял, да как замахивался, иль взятку сунут… взятки ведь и на плахе берут, и, быть может, после неё тоже.

Но Мерлин всего этого не знал, а потому, взяв телегу, как единственный подходящий транспорт, отправился в путь с плененной Леди Озера.

Она молчала почти до самого Инда. Тихо, конечно, тоже не ехала, нет. Сопела, тяжело дышала. Возилась, перекатывалась, пытаясь освободиться от магических сил амулетов, но не выходило.

-Мерлин, - наконец, заговорила она тихо, но друид прекрасно ее услышал.

-Что тебе? – осторожно спросил друид, собирая свои силы для борьбы, которую давно уже чувствовал.

-Ты совершаешь ошибку, - как бы равнодушно ответила Леди Озера и затихла, делая вид, что ей всё равно.

-Да, - легко согласился Мерлин, прекрасно знающий эту ее тактику. Еще немного проехали в молчании, скоро должен был начаться Тракт.

-Мелеагант чудовище! Если он узнает, где второй Грааль, он завладеет им! – теперь Леди Озера перешла к паническим ноткам в голосе, но, наверное, Мерлин слишком много общался с Морганой, потому что почувствовал в этот момент что-то очень неискренне в ее голосе, не было тех ноток, которые должны быть в панике и он не ответил, но стал ехать чуть быстрее, потому что Тракт не был местом лучших встреч.

-Мелеагант поработит всех! Он прольет кровь детей невинных! Он обречет их на страдания, как ты обрек на страдания маленькую Моргану! – теперь она попыталась воззвать к чувству вины, и у Мерлина возникло стойкое желание залепить ей рот чем-нибудь…вечным. Он, конечно по –прежнему, не мог использовать магию на Леди Озера, но с помощью заклинаний мог придать большей скорости и телеги, и лошади и вот…уже Тракт.

-Мелеагант – это Зверь, что восстанет из праха наших костей и станет всеобщим злом!

-Я очень рад за его карьеру, - не удержался Мерлин, - от наследника принца де Горр к всеобщему злу – хороший мальчик!

-Он изгонит тебя, как изгонит Артура, и как Артур сам изгнал тебя! – она меняла тактики на ходу, надеясь, что если никакая по отдельности и не сработает, то, хотя бы, все вместе они перегрузят его эмоциональную защиту.

-Ты ему не был нужен никогда, ты никому не нужен… - она включила в свои речи грусть и вот-вот, казалось, была готова расплакаться. – Ты не нужен никому, ты для всех только обуза.

-Скажи мне лучше, - грубо прервал ее стенания Мерлин, слегка натягивая поводья, чтобы лошадь срезала путь вернее, он точно знал, что здесь есть короткий путь, Мелеагант сам показал ему эту дорогу на карте. – Тебе, дрянь ты водная, Кей как помешал? Он в жизни зла не сделал! Никому ни делал зла и убит… твоей рукой. Жестоко. На кой черт? Я понял бы еще, если, нет, но Кей!

-Он пришел туда с рыцарем, - ответила Леди Озера холодно, разом исчезли из ее голоса стенания и Мерлин похвалил себя мысленно, что не поверил ей, - он пришел туда, явно ища меня! Дурак – настоятель мог выдать меня, и, кажется, выдал!

-И что? – Мерлин слегка снова натянул поводья, лошадь склонила голову и пошла, осторожно переступая по мху, - ты бы ушла! Они люди. Убивать зачем? Юродивый, господи! Что он тебе сделал бы?

-Он мог привести Моргану, - ответила Леди Озера, - Мерлин, мы всегда…

-Моргану? – Мерлин даже похолодел от ужаса,- а что тебе – Моргана?

-Я вступила с нею в бой и не хочу больше. Она способная девочка, жаль, что только сломанная. Но я бы сделала из нее единое целое, она стала бы жить в лучшем мире.

Мерлин остановил повозку, не без помощи магии, конечно, но остановил. Лошадь замерла, как будто перед нею выросла стена и медленно, с укоризной, выдохнула, шумно принялась жевать траву. Мерлин не медлил. Он ловко слез со своего места, рванул на себя рогожу, скрывавшую Леди Озера, и, не обращая внимания на ее писк и чисто человеческое сопротивление, грубо схватил ее за плечи, тряханул так, что она даже как-то обмякла…

-Если ты, тварь, - плохо скрывая ярость, нарочито выделяя каждое слово, промолвил Мерлин, - если ты, тварь, хотя бы ещё раз… слышишь меня? Ещё раз… подумаешь только… если посмеешь подумать о Моргане, как об оружии, да и вообще…подумать о ней, я испробую на тебе то же заклинание, что и ты на Кее… поняла?

Ее голова обессилено мотнулась, а затем… обруч – один из двух упал на пол с противным звуком, Мерлин едва успел вскинуть защиту, как тот же дождь силы, тот же поток рванулся на него, Леди Озера спрыгнула с повозки, и бросилась уже в лес, но травы, покоряясь воле Мерлина не пустили ее и медленно начали обвиваться вокруг лодыжек Леди Озера, но она, щелчком пальцев сбила путы и рванулась дальше, вскидывая руку с готовым порталом.

-Не уйдешь! – злорадно пообещал Мерлин и древний азарт, которого давно уж он не испытывал, снова накрыл его. Он призвал трех птиц – желтую, коричневую и ярко-зеленую. Каждая была размером с гончую, у каждой имелся очень острый, загнутый клюв, но перья… на перьях останавливался взгляд каждого, кто видел этих птиц впервые. Казалось, что каждое перо – это маленькая рука, с пальчиками, которые уродливо удлинялись, порождая для душ невинных и слабых новые страхи идеи для кошмарных снов.

Птицы настигали Леди Озера, хватали ее маленькими пальчиками за волосы и одежду, она отмахивалась, закрывала лицо руками, и Мерлин применил ещё одно заклинание, и перед Леди Озера, разрывая мшистую землю, выросло огромное дерево, где вместо листьев были такие же жуткие птицы, только меньшего размера. Леди Озера остановилась, метнулась в сторону, а птицы, разлетаясь от дерева, стали перед нею стеною, не пуская вперед, они били крыльями, где каждое перо было словно бы рукой…

Леди Озера призвала водную стихию, но Мерлин, подоспевший сзади, обратил эту стихию в ветер, и, пользуясь мгновением замешательства, набросил новый железный обруч на ее горло, не удержавшись же, со всей тихой мстительностью своею, пока исчезали и птицы, и вода, и ветер, оставляя только мокрую землю, дрожащий мох и двух древних существ, также облитых водою (что было особенно весело, учитывая, что дождя не было), заломил ей руку сильнее, чем следовало бы то при обращении с дамой. Немного же подумав, Мерлин решил, что он достаточно наслушался, а потому, призвав заклинание, которое Моргана ехидно называла «смола», лишил возможности говорить Леди Озера.

Она смотрела на него умоляюще, плача, понимая, что все кончено, проиграно. И тогда Мерлин решил, что и видеть ей необязательно – дорога в земли де Горр ныне одна. Он применил смолу повторно, вспоминая здравый вопрос Монтессори:

-Мерлин, почему ты не заклеишь Артуру рот?

И ответ Морганы:

-«Смола» не поможет! Артур если не говорит, думать начинает.

-Да ну к черту! – испугался Монтессори.

Мерлин отдышался, пригладил растрепанные волосы и решил продолжать путь, пытаясь отогнать от себя мучившие его вопросы: как там Артур? Да как он отреагировал на смерть Кея? Что ей вообще делал в этом месте? И еще…как там Моргана? Не стало ли ей легче? Хотя, нет, он и сам знает – не стало. С чего бы ей стало легче?

***

-Вот и он! – Гавейн понял по этому возгласу, что ждали. Значит…как-то узнали, что он сотворил? Как?

-Гавейн, где ты был? – покровительство вопросил Артур, глядя на рыцаря с неприязнью, которую он и не думал скрывать.

-Предатель! – сразу же вынес вердикт Кармелид, победоносно глядя на Артура, - ваше величество, у вас мало тех, кому вы можете верить, но мне вы можете всегда! Я не пожалел бы и собственной дочери, а вот этот трус…

-Рот закрой, - посоветовала Моргана, - смердит! Гавейн, тебе лучше ответить! Где ты был? Почему Кея нет в камере?

-Я что, должен отвечать не королю, а тебе? – Гавейн пренебрежительно оглядел Моргану с ног до головы, - я рыцарь!

-Гавейн! – не выдержала Гвиневра, которая, как, оказалось, тоже была уже в зале, - вы что, хотите оскорбить женщин?

-Я не хочу оскорбить женщин, ваше величество, - Гавейн склонился в поклоне, - ваше величество, к вам у меня одно восхищение, но вот к женщине, которая лезет не в свои дела…

И он красноречиво взглянул на Моргану, та даже не стала отводить взора и ухмыльнулась. Гвиневра залилась краской – ей стало еще хуже, чем было в лазарете, когда она стояла подле постели Ланселота. Ее позиция устраивала всех, ее невмешательство радовало. Но Гвиневра не могла больше выносить такого откровенного затворничества! Почему Моргана не выносит его, а действует? Гвиневра могла не спускаться в залу, но пришла, чтобы быть в курсе чего-то, а не узнавать веси от своих служанок самой последней. Это унизительно.

-Моргана будет лезть туда, куда я скажу, - спокойно ответил Артур, - она моя сестра, член Совета и мое доверенное лицо. У меня всего доверенных двое – Ланселот и Моргана.

-А я? – не понял Кармелид, пихнув кого-то из рыцарей под ребра.

-А над вашим поведением, герцог, я еще подумаю, - пообещал Артур, - ваша любовница беременна. Она…из служанок!

-Мой король, моя жена из служанок, - напомнил Грегори, нахмурившись, - жена Персиваля тоже из служанок.

-Ты давно снобом-то стал, братец? – вклинилась Моргана.

-Речь не обо мне, - разозлился Артур, - речь о том, что ты, Гавейн, ровно, как и всякий, должен давать отчет моей сестре также. Как и мне. Сейчас же нас всех интересует, где Кей!

-И как ты посмел, - подсказал Монтессори, решив, что он что-то зря так долго молчит. Не к добру, вдруг – забудут про его существование?

И Гавейн покаялся. Рассказал, что свел Кея, что тот упирался и не хотел с ним расставаться, что сожалеет о своей вольности, но находит ее единственно верной.

-Вы пожалеете, мой король! – горячо закончил свою речь Гавейн, - Кей – ваш брат, вы пожалеете. Если так обойдетесь с ним.

Гвиневра всхлипнула, Лея тут же скрыла ее в своих объятиях, но Артур даже не взглянул на жену, и на Моргану, которая закатывала глаза – нарочито и театрально, тоже не обратил внимания.

-Ты предал своего короля, – тихо промолвил Артур, - ты не рыцарь. Отныне – ты не рыцарь.

-Справедливо, - согласился Гавейн.

-Я отнимаю у тебя все знаки отличия, доблести, - продолжал Артур, - все титулы и знамения… всё, что ты заслужил своей преданностью.

-Согласен, - кивнул Гавейн, - я готов быть казненным.

-Не спеши, ты был моим слугою, - успокоил Артур, - я перевожу тебя в ряды обычных солдат, но изгоняю от двора, от совета… и ты должен показать, где Кей!

-Не покажу, ваше величество, вы убьете его. Пусть лучше меня, чем его, - возразил Гавейн спокойно и очень горько.

-Ты отказываешься? – возмутился Артур и обернулся на своих советников, призывая их в свидетели, - отказываешься? Передо мною?!

-Да тихо ты! – Моргана слегка заехала ему локтем в бок, и Артур также слегка согнулся от боли, - Гавейн, можешь ненавидеть меня, презирать или что там еще? Не суть. Кею нужна помощь. Он одинок, он слаб, понимаешь? Ты отправил его, а ему…вдруг ему нужна помощь? А он такой слабый…

-Клянусь, Гавейн, я не казню его! – заверил Артур, - только скажи, где он, спаси свою честь, ее жалкие остатки!

И Гавейн сказал.

***

-Моргана, а как дела у Ланселота? – спросил Артур получасом позже, когда уже сделали лошадей во дворе. Моргана решила тоже проветриться, она давно не ездила верхом и уже боялась, что совсем отвыкла от такого вида поездок, а отвыкать не хотелось: ей нравился свист ветра в ушах и та свобода, которую давал быстрый конь.

«Спросил бы у жены»», - чуть было не ответила Моргана, но ответила как можно спокойнее:

-Поправляется, его готовы вернуть к нам уже сегодня.

-Это чудесная новость! – обрадовался Артур, - знаешь, Моргана, я думаю отдать Ланселоту позиции Гавейна, и еще…назначить его главным над моими войсками, ведь пока ты вела переговоры я, в тайне от тебя, поручил Монтессори собирать мои армии, а они не собраны! Наверняка, Монтессори мешал Гавейн, но при Ланселоте…

-Стой, - предостерегла Моргана, взбираясь без помощи конюха в седло и садясь в него по-мужски, - во-первых, верни сначала мне мой титул! Ты сказал, что подпишешь приказ, если я подготовлю его, я подготовила – где подпись? Где мой титул? Раздает он другие титулы, видите ли! А обо мне думаешь?

-Каждый день, каждый час, - серьезно ответил Артур и уже тише, чтобы не слышал никто лишний, добавил, - особенно много перед сном.

-Свинья, - презрительно отозвалась Моргана, - но, во-вторых, Гавейн заслужил свои регалии годами, и, как бы ни любила я Ланселота, он еще молод, рыцарство без знати – это уже для него значит много, ты собираешься наделить его какой-нибудь землей, это уже… нелегко принять, но отдавать ему еще и армию! Да его не примут! Его порвут…свои же.

-Ладно, погорячился, - признался Артур, - но мне нужен кто-то, кому я могу доверять так же, как тебе!

-Ты доверяешь мне? – с сомнением усмехнулась Моргана, - Артур, плохая идея!

-Ты моя сестра, - твердо возразил король, - эй вы, еще долго стоять и ждать вас королю? А еще… я правда часто думаю о тебе, Моргана.

-Подумай о чем-нибудь умном, - фыркнула она и отъехала немного в сторону, вроде бы как переговариваясь с рыцарями, но на деле лишь убегая от общества короля.

Двинулись в путь. Кони Камелота были прекрасными, быстрыми и сильными. Они несли своих ездоков так быстро, словно не замечали их веса, а под копытами разлетались куски дороги, неизмеримо дурной, грязи…

-Надо заняться этим! – вынес вердикт Артур, недовольно глядя на отсутствующие дороги, - сюда же не проехать!

-Так в половине земель, - обрадовал короля Монтессори, - вашего величества.

Дорога прошла быстро, легко и даже весело, как будто выехали на охоту, а не на возврат Кея – брата-преступника самого короля, но вот веселье это испарилось, когда перед глазами визитеров предстала ужасная зала, где лежал, растекаясь, труп Кея…

Артура вывернуло сразу. Монтессори приложился к фляжке, подумал, приложился еще дважды, вытер рот тыльной стороной ладони и аккуратно присоединился к королю. Гавейн бросился на колени к тому, что совсем недавно было еще Кеем, и разрыдался, как маленький ребенок. В его слезах были слезы матери, у которой отняли его дитя.

-Леди Озера, - сообщила Моргана, оглядев тело быстрым решительным взором, - я вижу ее след.

-Убийца! – вскричал Артур, и бросился на Гавейна с кулаками, намереваясь разодрать его прямо сейчас и здесь, размазать, обратить в ничто, как обратился в ничто Кей. – ты привел его на погибель! Ты! Подлец! Мерзавец!

И Моргана, у которой с Гавейном была вечная легкая вражда, построенная на его непримиримости с женщиной в Совете, Моргана, которая имела все основания не вмешиваться, первая сообразила вмешаться. Она бросилась к Артуру и встала перед Гавейном так, что тот не мог причинить ему зло, не задев Моргану.

-Уйди! – прорычал Артур, отпихивая ее в сторону.

-Не надо! – взмолилась Моргана, - ты пожелаешь! Он не виноват! То есть…виноват, но не настолько.

-Он в своем праве! – возразил Гавейн, пытаясь оттолкнуть Моргану, - уйди, женщина!

-Не прикасайся к ней! – Артур за одно это кощунство мог порвать сейчас Гавейна, а тут еще была и смерть Кея.

-Артур, не надо, пусть останется солдатом, скоро война, - увещевала Моргана, - прошу.

-Если бы не этот…Кей был бы жив!

-Ты сам хотел его казнить, мой король, - напомнил Монтессори и тут же ткнулся во флягу, делая вид, что он своим словам ни разу не хозяин.

-Ради меня, - попросила Моргана, решая произнести то, чего боялась произнести. Это была роковая минута. Если она не ошибалась в своих мыслях и предположениях, если была права, Артур покорится. Покорится её слову! Но если она ошибается – эта фраза сейчас очень глупо прозвучала.

Он тяжело взглянул на нее, затем кивнул, принимая для себя нелегкое решение, и сказал, наконец:

-Благодари мою сестру, Гавейн! Ты ненавидел её, а она заступилась. Ты остаешься в моей армии. Солдатом. Кея…возьмите его тело. Пусть его похоронят на нашем кладбище. Монтессори, напиши моему…приемному отцу. Пусть он приедет!

Произнесши это, ссутулившись, Артур, более не оглядываясь, вышел прочь, и все для него перестало вдруг существовать. Он знал смерть скользящую рядом, но не личную, не знал, каково это, когда теряешь молочного брата. Пусть он и был обузой, но все-таки, он был родным. Артур поддался своим чувствам, попытки справедливости в своем решении, но понял сейчас, что не смог казнить бы Кея. Наверное, Моргана не упорствовала в том, чтобы отговорить его только потому что знала об этом, читала в его глазах. Он легко был открыт ей и доступен, а она взамен не давала ему ничего, никакой доступности, просыпаясь в нужной реакции, чтобы выживать и манипулировать им. Артуру хотелось за это Моргану придушить! Или, еще лучше, взять в руки кожаный пояс, сложить его пополам и хлестануть по ее коже, чтобы она криком своим выдала жизнь. Но в то же время – Артур знал, что никогда не позволит себе этого, потому что она ему дороже, чем он сам себе.

***

-Каждый корабль надо…дать имя, - Матео тяжело говорилось на языке бриттов, но это не мешало ему и Уриену общаться почти свободно. Даже когда речь шла об очень сложных процессах кипения и отделки, они учились понимать друг друга.

-Какое? – спросил Уриен, оглядывая посудину, которая уже походила на корабль, не хватало только двух-трех дней на отделку, и можно будет проверять. Так говорил Матео. Уриен был горд, он имел причастность почти ко всем видам работ для этого судна, первого переделанного судна Мелеаганта!

-Имя – судьба, - ответил испанец, – имя дать корабль судьба, о!

-И какая же будет у этого корабля судьба? – Уриен чувствовал, что интерес к морю у него не ослабевал и даже рос, давать имен чему-либо ему еще не приходилось, а здесь…такое могучее судно!

-Решать ты, - Испанец кивнул на огромную банку дегтярной краски, - решать ты, друг!

-Э…- Уриен замялся, все идеи выдуло разом из головы. Он понял, что не может подобрать ничего, что полностью ответила бы его ожиданиям. «Быстрый»? «Решительный»? нет, нет…

-Италийцы давать имена богов, - подсказал Матео, заметив замешательство Уриена.

-Имена…- Уриен взглянул на корабль, на его борт, прикидывая, как будет выглядеть единственное имя, что было у него на уме, на душе и сердце. – Есть. Моргана. Это будет Моргана!

-О! – со знанием дела улыбнулся Матео, - женщина! Море и женщина! Что говорит имя?

-Морской круг… - Уриен даже побледнел. – Она…О! О!

Он схватился за голову, понимая, что не ошибся в своей страсти к морю. Ни разу не ошибся. Только вот раньше он об этом не думал.

Вечером Матео и Уриен предстали перед принцем де Горром:

-«Моргана» через два-три дня ступить к вам на службу! – радостно возвестил Матео.

Надо были видеть лицо Мелеаганта. Уриен поспешил объяснить:

-Это корабль. Матео сказал, что я могу назвать его. Я назвал его «Моргана» - морской круг.

-Да вы рехнулись! – сделал вывод Мелеагант, - черт…я не удивлен, Уриен, я ни разу не удивлен, однако, в следующий раз, будь добр, уточни. А то будет: «Моргана у берегов», «Моргана пошла ко дну!», а я сиди и думай, речь о фее или о корабле.

-Женщины и море! – тихо усмехнулся Матео.

-Здравый смысл, политика и влюбленные графы, - поправил Мелеагант и улыбнулся.