Облик шестой. Сова
- 6
- 0
- 0
В дверь постучали.
По стуку Дебора могла сразу определить, кто пришел. Мануэль, если удостаивал дверь вниманием, барабанил долго и весело, пока Дебора ни открывала, в очередной раз прося его больше не поднимать шум на весь город. Люди, у которых случалась беда, молотили в дверь, вкладывая в удары всё свое отчаянье и испуг; по счастью, такой стук Дебора слышала лишь пару раз в жизни. Богатенькие торговцы, явившиеся за амулетом, тюкали в дверь раз-другой камнем-переростком аляповатого перстня. Мать, пришедшая за лекарством для больного ребенка, осторожно ударяла дверным кольцом, словно боялась прикоснуться к двери. Ремесленники обычно вежливо стучали кулаком – негромко, четко, как в дом к соседу. Недалекие юнцы, пришедшие просить любовное зелье, сначала долго оглядывались по сторонам: не увидит ли кто, что он входит в жилище магов (к слову, оглядывались столь долго, что половина города уже успевала их заметить и рассказать об этом весьма важном событии второй половине), потом по-кошачьи скреблись в дверь… чтобы выйти из нее почти сразу же после того, как вошли: Мануэль категорически отказывался готовить любовные снадобья и Деборе запретил.
Но этот стук был совсем другим. Это был ак-ккк-куратный, кор-ррр-ректный стук чиновника. К Деборе явились из ратуши.
– Госпожа Дебора, – щуплый человек неопределенно-среднего возраста поклонился. – Бургомистром введен новый налог. Вы и господин Мануэль, как штатные городские маги, подлежите обложению в соответствии с занимаемыми должностями. Извольте ознакомиться с документом и выплатить указанную в нем сумму в течение двух недель.
Тут официально-бессмысленное выражение лица чиновника дрогнуло, и он добавил более заинтересованным тоном:
– Но я думаю, Вас не затруднит выдать мне означенную сумму немедленно.
Дебора развернула протянутый им свиток.
Сумма дополнительного налога была немногим меньше того, что зарабатывал за месяц средний ремесленник.
Чародейка задохнулась в гневе. Ей захотелось немедленно, сию же секунду, вернуть бургомистру его истинный облик!! Иначе говоря, превратить его в крысу.
Но тут Дебора представила себе результат подобного колдовства: лоснящегося от жира крысюка с золотой цепью на пузе. Зрелище настолько омерзительное, что волшебница вздрогнула… а потом расхохоталась.
Чиновник вежливо-безучастно ждал.
Дебора, не желая с ним разговаривать, молча указала ему на стул, вышла и через несколько минут вернулась с увесистым кошельком.
– Пересчитайте и заверьте подписью уплату налога, – сухо сказала она, не глядя на это ходячее равнодушие.
Было большой удачей, что всё это произошло в отсутствие Мануэля. Маг считал само существование таких двуногих штампов «Заверено», по его выражению, – оскорблением понятию «человек».
Существо изрекло очередную официальную вежливость, расписалось на документе и исчезло.
Дебора с яростью захлопнула за ним дверь, выместив на ни в чем не повинной древесине те чувства, которые Мануэль, будь он здесь, обрушил бы на посланца из ратуши. «Еще легко отделался!» – в гневе она искала, чем бы запустить о стену. Но увы – в их доме были вещи только нужные, очень нужные и крайне необходимые, так что разбить что-то бесполезное было технически невозможно.
Тогда она взбежала наверх, схватила золотого грифона и, не дожидаясь ответа Мануэля, прокричала ему: «Этот потерявший совесть бургомистр ввел новый налог! Уверяет, что на нужды города. Представляешь, ко мне только что приходили!! Нет, мне не жалко денег… я же знаю, что если будет надо, ты пару-тройку индийских смарагдов принесешь. Но сам факт!»
Увы, грифон в ее руках оставался просто золотой фигуркой: Мануэль был чем-то очень занят и не слышал ее.
Тяжело дыша от злости, Дебора села у окна. А на улице нарастал шум…
Бургомистр обложил новым налогом отнюдь не только магов. И если Дебору этот платеж оскорблял, то многих людей лишал жизненно необходимых денег, хотя и гораздо меньших.
И очень скоро в дверь дома Мануэля снова постучали. На сей раз попросту, рукой.
– Проходите, – устало сказала Дебора собравшимся.
Они вошли, хмуро косясь по сторонам. Впрочем, хотя многие были здесь впервые, им сейчас было не до удивлений или страха перед окружающим магическим антуражем.
– Прошу садиться. Что вы хотите от меня?
Кресла, которые стояли в гостиной, произвели на незваных гостей куда большее впечатление, чем колдовские предметы. Большинство этих людей и подумать не могли, что им когда-нибудь предложат сесть в такое… такое… оно же только для знатных!
На самом деле, это были просто удобные кресла (Мануэль был решительным противником роскоши), да к тому же сделанные руками тех, кто сейчас опасливо присаживался на краешек.
Знакомый горшечник остался стоять:
– Госпожа Дебора, мы пришли просить управы на бургомистра.
– Но что я могу сделать? Меня точно также заставили заплатить налог, как и вас. Мы в равном положении.
– Пусть отменит налог! – крикнул горшечник. – Заставьте его! Вы же чародейка, вы всё можете!
И тут горожане повскакали с мест и наперебой стали предлагать различные способы «справиться» с бургомистром.
Дебора молча смотрела в пол.
Выкричавшись и оттого чуть успокоившись, ремесленники ушли. Дебора поднялась в лабораторию.
На пирамиде книг сидела внушительного вида лесная сова.
– Что тут стряслось? – спросил Мануэль, хмуря брови. (Прямо скажем, хмурить такие брови, как у лесной совы, – одно сплошное удовольствие. И выразительно донельзя.)
Дебора кратко пересказала.
– Они хотят завтра идти к бургомистру. Они хотят, чтобы я пошла с ними, – закончила она со вздохом.
– Вот мерзавцы, – сквозь зубы процедил Мануэль (отсутствие у совы зубов магу явно не мешало). – Трусливые мерзавцы. Прикрываться тобой, как щитом.
– Они говорят, что только со мной их пропустят к нему.
– И что ты собираешься делать?
– Я не знаю. Мне их жалко. Они твердо верят, что, если бессильны будут слова, то поможет магия.
– Здрасссссьте, – саркастически хмыкнул маг. – То есть ты возьмешь волю бургомистра под контроль, будешь держать непрерывно днем и ночью до самой его смерти… а заодно и волю остальных членов магистрата. Видимо, так они себе это представляют.
– Они никак себе это не представляют.
– Я заметил.
Дебора надела кожаную перчатку, сова перелетела к ней на руку, и Мануэль заговорил:
– Эти глупцы не понимают, что любой попыткой что-то изменить они сделают только хуже. Я тоже не в восторге от этого налога, но мы с тобой теряем только деньги. А они рискуют потерять всё. Бунт для них – катастрофа.
Сова покрутила головой, будто отгоняя мрачные видения. Маг продолжал:
– Одна надежда – что всего их пыла хватит только на сегодняшний крик. К утру успокоятся, поймут … Знаешь, как говорят: «с бедой надо переспать ночь». Завтра присмиреют.
– Но я всё-таки пойду завтра к бургомистру.
– Ты что, с ума сошла? – огромные глаза совы расширились, хотя, кажется, куда уж больше.
– Я пойду к нему одна. Я объясню ему, чем он рискует. Постараюсь уговорить его снизить налог для простых горожан. Он же потеряет от бунта не меньше.
– Угу, – отвечала сова.
– …ну почему я? – устало вздохнула чародейка. – Мы же из мира богатых, а они приходят ко мне – выручай их. Говорят: «ты добрая».
– Ты действительно добрая. А еще мудрая и заботливая. Из тебя гораздо лучше городской маг, чем из меня.
Дебора слабо улыбнулась.
– Удачи тебе завтра. Только не вздумай применять магию: проще остановить ураган и подчинить парочку демонов, чем околдовать одного-единственного чиновника. Эти существа для магического воздействия недоступны в принципе. Их надо в бестиарии заносить. Bureaucratus vulgaris.
– Угу, – грустно откликнулась Дебора.
– Угу, – эхом подхватила сова. – Угу-угу. Угу!
Мануэль скорчил несколько совиных рож: похмурил брови, повращал глазами, поугукал на все лады.
Дебора невольно рассмеялась.