Глава 8

-Ланселот, клянусь честью, если вы сейчас же не закроете свой рот, я вырву вам язык! – пообещала Моргана и снова попробовала вытащить противный тонкий шип из его плеча.

Всё началось довольно просто. Фея и рыцарь прошли через топи по видимой только Моргане тропе, скрытой от людских глаз…

И почти сразу угодили в заросли чего-то очень острого и противно-клейкого. Это были цветы Луны – тонкие и белые на длинной ножки, выращенные в куче переплетённых острых шипов. Как назло – эти цветы обладали удивительными лекарственными свойствами.

Но добыча их превращалась в ад. Шипы кололи, шипы прорезали плоть насквозь. Шипы чернели, извивались, когда на них попадал солнечный свет.

Моргана с трудом успела отскочить от одного из переплетений в виде шипастого гнезда, отпрыгнула назад и наступила на ногу Ланселота. Его ей не было жаль так же, как себя и поэтому она даже не стала извиняться.

Зато Ланселот включил полного рыцаря! Вообразив, что Моргана испугалась чего-то зловещего, с чем может справиться только мужчина, Ланселот выхватил меч, отодвинул по-хозяйски её в сторону и ступил в самый клубок шипов.

-Осторожно, - процедила Моргана, обходя на цыпочках хитрую полянку, пока Ланселот вопил и подпрыгивал, напарываясь на шипы. – Осторожно, вы напугаете цветы!

-Ааа! – орал Ланселот, попадая в очередное «гнездо» в ослеплении боли от проколотой руки…

-Ооо! – откровенно издевалась Моргана, наблюдая за его стараниями. – А теперь выше! И ещё! Ну?

-Дья-явол! – прошипел Ланселот, проносясь мимо Морганы, в поисках своего меча.

-А вы тактичны, - мягко заметила женщина. – В подобной ситуации обычно кричат нечто другое. У Мерлина можете спросить!

-Дья-явол! За что? Ааа…

-Вы хоть в одной тональности вопите! – рассмеялась Моргана, но когда Ланселот пронёсся мимо неё во второй раз, схватила его за плащ и вытянула не без помощи магии на свободный участок земли. – О, мой друг! Вы подцепили шипы. И изранились!

-Это…ужасный мир! – прошептал рыцарь, обессиленно откидывая голову на сухую жёлтую траву, закрывая глаза. – Это…ужасный мир.

Моргана не стала спорить. Без предисловий и долгих споров она извлекла из кармана тонкий флакончик из тёмного стекла, присела на землю и пообещала:

-Будет больно!

Ланселот дёрнулся от этих слов, открыл глаза, попытался отшатнуться, но Моргана коленом придавила его грудь к земле, лишая подвижности.

-Леди Моргана! – взмолился бедный рыцарь. – Пожалуйста, дайте мне уже умереть.

-А кто будет носить мои вещи? – не поняла фея и надавила коленом сильнее. – Не говорите, рыцарь! А то – будет ещё больнее!

И она, смочив сначала жгучим раствором раны рыцаря от коварных цветов Луны, спрятала флакончик в глубинах плаща.

К чести рыцаря, это он ещё выдержал спокойно. Кожа запузырилась, обожжённый кровавый след зашипел, бледнея, и стал стягиваться. Ланселот крепко сжал зубы и сжал руки в кулаки…

-А вот сейчас будет ещё хуже! – оптимистично пообещала Моргана, для верности завела руки рыцаря за его же голову, прижала свободной рукой к земле и потянула за шип…

Ланселот крепился. Но сдержать крик не смог.

-Ланселот, клянусь честью, если вы сейчас же не закроете свой рот, я вырву вам язык!

Рыцарь закрыл рот, но не смог сдержать рвущийся наружу стон боли. Забился под хваткой Морганы.

-Тише, тише, - зашептала она, не задумываясь о словах, - потерпи ещё немного. Ещё чуть-чуть. Будет легче, обещаю! Скоро будет легче…

Ланселот, похоже, не слышал её. Боль оглушила его, он дёрнулся и потерял сознание от боли, застлавший его внутренний взор кровавой мутью.

Моргана вырвала шип и залила рану. Рыцарь даже не дёрнулся, бесчувственно тело его лежало на земле.

-Эй! – Моргана хлопнула его по щеке. Без результата! – Эй, рыцарь!

Она приложила руку к его шее – нащупала отголосок бьющегося сердца – выдохнула. Жив – уже хорошо. Не придётся оправдываться за смерть рыцаря в пути. Да, конечно, её раздражал Ланселот, но не могла она допустить его гибели. Артур, Мерлин, Гвиневра…никто ей этого не простит!

Внезапно фее стало стыдно. Очень стыдно. К глазам подступили непрошенные слёзы ярости на саму себя. Остро издеваясь, память подбросила ей воспоминания, как Ланселот несколько раз в замке отдавал ей свой плащ, чтобы она не мёрзла, как пытался прикрыть её, когда она опоздала на совет, укрывал в лесу, не дал свалиться под копыта лошади, терпел ожоги, чтобы она могла выпить отвар из трав…

Воспоминаний было много. Стыд тоже переполнял внутреннюю чашу раскаяния. Она ведь знала, что здесь за поляна. Сама едва не угодила, но ведь знала! Нужно было предупредить, остановить…

Моргана, ведь ты мудрее его. старше, сильнее! Что он – мальчишка, влюблённый в королеву, слабый юноша, обитающий в своих мирах. Он верит в благородство и свет, а ты ведь уже знаешь, что такого понятия как «свет» просто нет. Как нет и противоположного значения…

Ничего нет – всё лишь внутреннее чувство, только намерение!

Моргана устроилась на траве так, чтобы суметь положить голову потерявшего сознание рыцаря себе на колени. Она сделала это, пытаясь не побеспокоить тело.

-Бедный рыцарь, - с горечью и насмешкой одновременно произнесла Моргана, не обращаясь в особенности ни к кому. – Бедный рыцарь. Бедная Моргана.

Задумчиво она перебирала пальцами волосы Ланселота, удивляясь, как они мягки и послушны рукам…

Моргана решилась. Положила одну руку на его горячий лоб и представила, как скользнуло что-то очень быстрое, тёмно-зелёное, неуловимое по её руке, впилось в Ланселота, разлилось по его крови. Капелька силы, жизненной силы.

Нет необходимости. Ланселоту ничего не угрожает. Но она так захотела.

Рыцарь слабо зашевелился. Сила постепенно возвращала его в сознание. Моргана грубо спихнула его с колен, отодвинулась в сторону, дожидаясь его возвращения. Когда Ланселот очнулся и сел, осторожно глядя вокруг себя, ощупывая свои затянувшиеся уже раны, фея, нарочито издевательски спросила:

-Долго ещё отдыхать изволите, ваше неуважаемое рыцарство?

-Что это было? – Ланселот помутнённым взором взглянул на неё.

-Где? – хлопнула Моргана глазами. – А…вас навязали мне в попутчики, вы клялись, что не задержите меня в пути, а после изволили танцевать на лугу Острых Трав…хотя, шевалье, я вас предупреждала! Если же память возвращается к вам, идём дальше!

***

-Ваше величество? – Мерлин застал Гвиневру у святых ликов в той самой церкви, где венчал её с Артуром. Он знал, что она будет здесь. И будет одна.

Закутанная в чёрную шаль фигура вздрогнула. На какое-то мгновение она стояла на коленях, не в силах обернуться, затем медленно кивнула:

-Я рада вам, Мерлин.

Голос звучал глухо, как будто бы издалека.

Мерлин приблизился к ней быстрым шагом и опустился на колени близко к ней, чтобы увидеть её лицо. На какое-то мгновение его взору открылась краснота глаз и носа, рваность самого здорового лика…

-Что мучает вас? – спросил Мерлин, тоже понижая голос. Он прекрасно знал и без её слов, что её мучает. Но был удивлён, когда вообще увидел муки совести. Друид их не ожидал в таком виде и такой силе.

Она помолчала. Затем медленно, словно каждое слово причиняло ей боль, спросила:

-Вы знаете всё, друид, о прошлом. Скажите, были в истории случаи, когда… знатная женщина вдруг бросала всё и уходила в монастырь?

Мерлин поперхнулся словами от этого вопроса. Он не ожидал, как глубоко раскаяние Гвиневры! Помолчав, впитав услышанное, друид уточнил:

-Вы хотите знать, были ли королевы, которые бросали королей ради монастыря?

Она взглянула на него. Быстро. Остро. Жестоко.

Конечно же, он угадал. Мерлину не требовалось словесного подтверждения, он ответил:

-История видела многое. И увидит ещё многое. Тот, кто решился на подобное, должен иметь веские причины…

Гвиневра вдруг поднялась с колен, отошла к скамье, опустила голову, сматывая с неё капюшон, усмехнулась…

«Совсем по-моргановски!» - отметил про себя Мерлин, поднимаясь с ней. Сел напротив. Их разделял теперь только проход.

-У меня есть причина, - отозвалась королева. – И я ни за что на свете не поверю, что вы не знаете её.

Ни один мускул не дрогнул более на её лице. Пока она произносила эту фразу. Отрешение, безразличие…

А вот Мерлин слегка вымело чувством удивления за пределы ожидаемого.

-Ни за что не поверю! – повторила Гвиневра, впиваясь ледяным взглядом в лицо друида. – Не могу понять, почему вы не доложили ещё моему мужу? Почему вы молчите?

-Кажется, вы собирались рассказать ему вместе с рыцарем Ланселотом, - пожал плечами Мерлин, не прикидываясь более. Игры кончились. Маски сняты. Капюшоны более не скрывают. – К тому же…нет, пожалуй, нет.

-Я не должна была становиться его женой! – Гвиневра закрыла голову руками, сдавливаемый горечью и остатками придворных манер всхлип не замедлил явиться. – Не должна!

-Должна…не должна! – мрачно сказал друид, полез в карман мантии, вытащил платок и положил на колени королеве. – Мы все чего-то не должны делать. Я не должен был приводить Утера к матери Морганы и Артуры, я не должен был предавать Мелеаганта, не должен был оставлять Лилиан…

Гвиневра вцепилась в платок Мерлина, промокнула блестящие от слёз глаза. Мерлин про себя подумал, что такие слёзы и такие глаза бывают только у глубоко несчастных людей.

-Но, сделав то, что не должны, мы обязаны идти уже по верному пути. Слышите, ваше величество? Я стал рукой судьбы, что запустила сумасшедшую линию случайностей и событий, но теперь…

Гвиневра не сводила взгляда с Мерлина, а тот распалялся всё больше, всё яростнее. Он первый раз мог говорить об этом. Первый раз в своей длинной, невыносимо длинной жизни.

-Я предал Мелеаганта – я сделаю всё, чтобы его спасти! Я позволил своей ученицы оставить меня – я буду оберегать её издали! Я, ценою многих ошибок и провалов посадил Артура на его законный трон, я помогу его удержать. Я, наконец, сломал жизнь Моргане…всё детство…

Мерлин дрогнул. Он откладывал Моргану до последнего, боясь, что скажет слишком многое и, боясь одновременно, что ни одни слова не выразят всех его чувств.

-Жизнь за жизнь! – прошептал Мерлин. – Я спасу её от самой себя. Если будет стоять выбор между моей жизнью и её жизнью, я умру без колебаний.

Друид смолк. Гвиневра осмысливала услышанное, не заметив, что Мерлин вглядывается в горящие бледные отголоски свечей. он внезапно почувствовал…понял. Ему было видение его собственной судьбы. Скорой судьбы.

-Ты не должна была изменять Артуру, - продолжал друид, отводя взгляд от ровно горящих свеч, - но так было суждено велению двух сердец. И теперь, пожалуйста, неси свой крест дальше. Уйдя в монастырь, ты не уйдёшь от себя и своих кошмаров…ты их видишь, верно?

Она кивнула. Молча, но её взгляд выразил страх лучше слова.

-В божественных плодах запрета всегда кроется яд. Дождись возвращения Ланселота, встреться с ним тайно, взгляни в его глаза и уже тогда, если поймёшь, что любишь его – идите к Артуру. Я буду там тоже. Я вступлюсь.

Гвиневра вскрикнула. Её словно смело со скамьи. Она упала на колени, подползла к друида, схватилась за его руки, бросилась осыпать их поцелуями благодарности, смешанными со слезами.

-Ваше величество! – укоризненно воскликнул Мерлин, поднимая её, но скрывая собственные слёзы, подступившие к глазам, - ваше величество, крепитесь!

-Вы мой спаситель! – шептала Гвиневра, отчаянно кусая губы, ломая руки, - я думала о смерти, я…

-Вы будете жить долго! – улыбнулся Мерлин, заключая королеву в объятия. – Вы будете жить долго. Это ваш долг. Крепитесь, ваше величество!

***

Герцог Кармелид ненавидел письма. Однако сейчас это был единственный способ связи с его шпионкой.

Лея – смешная девчонка, родилась в его герцогстве. Более того, была внебрачной дочерью Леодогана Кармелида. Мать будущей танцовщицы имела дурную славу ведьмы в его землях, но при этом отличалась удивительной, какой-то хищной и дикой красотой…

Герцог не устоял против обворожительной женщины. Честно говоря, он и не пытался. Вскоре, родилась Лея. Леодоган пришёл в дом своей любовницы, посмотрел на девочку, бросил ей в деревянную колыбель мешок с золотыми монетами, развернулся и холодно вышел из горницы. Более встречи он не искал.

Но как человек жестокий и трусливый, не выпускал свою кровь из виду. Вскоре, мать Леи обвинили в обрушившемся на земли герцога голоде и болезнях скота и объявили опалу. Кармелид был жестоким, но он был ещё и предусмотрительным в своей безопасности. Леодоган распорядился забрать девочку от матери, в «служанки» к маленькой Гвиневре – его истинной, признанной дочери, его ненаглядной кровиночке.

Он сделал это вовремя. В ночь за отъездом Леи, её мать забили камнями и палками разъярённые жители деревни земель Кармелида. Следствия не было. Ничего не было. Голод отступил сам собой, скот излечился…странное совпадение, которое приписано было к победе над ведьмой.

Однако тут начались проблемы с маленькой Леей. Во-первых, некоторые начали замечать некие сходства с герцогом, поползли шепотки и насмешливые взгляды. Во-вторых, оказалось, что девочка получила от матери какие-то силы…

Спасением стало появление Мерлина, которого привёз посвящённый в проблему единственный друг Леодогана – Багдамаг де Горр. Багдамаг вообще обожал лезть в чужие проблемы, но обладал удивительным навыком хранения тайн до тех пор, пока раскрыть их не будет необходимо или выгодно. При этом он не замечал удивительных проблем в своей семье. Отдалившись после смерти жены от единственного сына – Мелеганта, в жилах которого текла горящая тёмным огнём сила и ярость бесконечного одиночества, Багдамаг ещё умудрялся его постоянно задевать и принижать.

Зато земли де Горр были лакомым кусочком. Кармелид догадывался, что Мелегант не так прост и глуп, каким постоянно представляет его отец, и видел уже союз Кармелида и де Горра. Гвиневра – его единственная дочь, его радость, должна была подарить этот союз! Во что бы то ни стало!

Мерлин, явившийся с Багдамагом, оглядел Лею, что-то сказал ей и она засмеялась. А затем соскочила со своего места и принялась танцевать. Она ужасно любила танцы…казалось, танец плёл её жизнь вокруг себя, связывая её с чем-то навсегда.

-Я набираю учеников…- медленно произнёс ошарашенный друид, увидев Лею, увидев её силу…

-Забирайте! – равнодушно отозвался Леодоган в тот вечер.

Затем пошли годы, поплыло хитрое и коварное, неумолимое время. И Леодоган, жаждущий получить себе престол и молодого короля в полное подчинение, обратился к дочери от нечистой крови. Привёз тайком в свои земли, позволил спуститься к останкам дома, позволил вспомнить…

И она попалась! Попалась на «отцовские» чувства. Бросилась на грудь к единственному, кто знал о ней что-то из детства, и пообещала, что будет верна его воле, как преданная дочь. Леодоган пообещал признать её прямой наследницей фамилии и Лея совсем потерялась.

К счастью для Кармелида, Лея, за годы, прошедшие с разлуки с родным домом не только стала обладательницей редких магических талантов, но и служанкой сводной сестры короля, а позже – и жены его, Гвиневры. Правда, она действовала с Гвиневрой по указке Морганы, но там, где есть один игрок, обязательно появится и второй.

И теперь Лея выполняла приказы Гвиневры, Морганы и своего отца. Но не замечала, что стала марионеткой в руках двоих из списка. Не замечала, предвещая сердцем своим минуту признания кровного родства, минуту отцовского тепла и объятий.

Её душа бросалась в дикие танцевальные ритмы, представляя, как охнет Гвиневра, узнав, что у неё есть сестра! И эта сестра так долго оберегала её…тайно и романтично для жизни юной девушки! Необычно и маняще…

Леодоган прочёл письмо, и его рука в порыве ярости смяла послание. Он вскочил, заметался…

Дрянь! Его дочь – дрянь! Хочет, чтобы отец утратил всё, что имеет. Связалась с каким-то рыцарем, завела интрижку…

Нет! Нет…этому не быть. Гвиневра должна остаться королевой! Или она ему не дочь?

***

-А когда начнутся земли Монтгомери? – жалобно спросил Ланселот.

Моргана смерила его снисходительным взглядом, но ответила:

-Рыцарь, мы идём по ним уже больше часа.

-Как это? – он даже остановился от удивления. – Почему же мы никого не встретили?

-Потому что только безумец нападёт на эти земли! – надменно отозвалась фея. – Монтгомери – древнейший род во всех землях нашего королевства. Обидеть их много хуже, чем обидеть короля. Короли приходят и уходят, умирают быстро и, на деле, зависят от своих графов и герцогов сильнее, чем графы и герцоги от королей.

-А какой он? – Ланселот жадно впитывал каждое слово Морганы. Ему было интересно узнать то, что он не предполагал раннее.

-Король? – усмехнулась Моргана. – Ланселот, ты не только идиот, но ещё и слепец?

-Нет, Монтгомери! – смутился рыцарь, уверенно шагая за феей.

-Это видный мужчина средних лет, с умным взглядом и стратегическим порывом чувств. Всё, что делает Монтгомери – просчитано им самим. У него три сына, две дочери и пара бастардов. Кстати, Ланселот, то, что вы соблазнили королеву, не даёт вам права заглядываться на его дочерей!

-Я люблю Гвиневру! – уши Ланселота запылали.

Они вошли, наконец, в ярмарочный конец города. Замелькали ленты, ткани и отрезы непонятных вещей. Засверкали начищенные до блеска мечи и кубки. Запахло пряности и дурманами, запахло чем-то древним…устоявшимся.

-Сюда! – Моргана уверенно свернула между лавками глиняной посуды и шёлковыми платками, куда-то вглубь, таща за собою рыцаря.

-Откуда ты знаешь, куда нам? – вдруг догадался спросить Ланселот, пытаясь увидеть хоть краем глаза то, что продавалось кругом. Книги, гусли, лютни, перья и пергаменты. Совы и жабы, шкуры и меха…

Ланселот вдруг подумал, что здесь есть всё. Всё, что может понадобиться человеку в жизни.

-А я жила здесь, - хмыкнула Моргана, сворачивая от городской ратуши. – Более того, я едва не стала Морганой Монтгомери.

-ты? – ахнул Ланселот. Фея вдруг открывалась с новой стороны. – Ты влюбилась?

-Он влюбился, - уточнила Моргана почти весело. – Монтгомери не любят отказа. Я же не люблю проигрывать. Зато люблю яд. Мягко говоря, Монтгомери ненавидят меня! Стоять, Ланселот! Вы обещали оказать мне любую услугу, помните? В обмен на встречу с Гвиневрой. Так вот, вы будете молчать об этом, когда вернётесь в Камелот. Это моя плата. Вы ведь сдержите слово?

Как приятно смотреть на стремительно бледнеющее лицо! На смешение красок и чувств, на дрожь, что отражена в глазах, на борьбу в тонкой линии губ…

И слышать в ответ тихое, едва различимое, загнанное в ловушку, слово:

-Сдержу.