Русь былинная

Совместный проект Дзотты, Лидии Лысенко (Шеншиной) и Сергея Кабанова

Во времена Руси былинной,
в одном селенье парень жил,
красавец писаный с картины,
охотник до девиц чужих.
Удал, силён был и смышлён
немножко сам в себя влюблён,
он соблазнить мог королев,
что ж говорить про прочих дев...
В наследство всё ему досталось:
- богатство, слава и почёт,
(владение мечом не в счёт)
и далека казалась старость...
Ну как в такого не влюбиться?
Жила недалеко девица

- Тиха, невзрачна, словно мышь,
но благородного рожденья,
в ней красоты не углядишь,
и, говоря без снисхожденья,
откроем правду, что она
столь неказиста и бледна,
что только дорогой наряд
и привлекал досужий взгляд.
А дальше, как обычно было:
попался Ладе на глаза
любвеобильный Лучезар,
как будто голубь сизокрылый,
ворвался в сердце паренёк.
Что дальше будет - невдомёк...

Купец Силантий жил в том граде
имел жену и Ладу дочь:
богатый терем на Посаде,
испить хмельное был не прочь,
но меру знал свою в харчевне,
на службу в церковь шёл к вечерне,
возил товар из-за границ,
и много посетил столиц.
Был вхож в семейства местной знати,
в почёте и без ложной лести,
он дорожил семейной честью,
и был (добавим как бы кстати)
почётным в гильдии купцом,
для Лады любящим отцом.

"Он знал, что дочка некрасива,
но Ладу с чистотой души,
повеса мог увлечь шутливо
польстившись на купца гроши...
Силантий видит, что-то с дочкой:
не ест, не спит глубокой ночкой,
молчит, а на глазах - слеза.
"Не сердцеед ли Лучезар -
боярин знатный в сей округе -
тропинку дочке перешёл?
Ох! Что-то мне нехорошо..!", -
подумал в страшном он в испуге.
"Она ещё почти дитя!
Обманет Лучезар шутя.

Одно повесе развлеченье -
играть с девицами в любовь
до слёз, до умопомраченья...
Судьба, дочурке приготовь
иные радости на свете!
Найду ей мужа, будут дети...
Не поскуплюсь я ей приданным,
коль будет молодец желанным..."
А в горнице у Лады свечка
не затухала до утра.
Одно лишь имя «Лучезар!» -
звучало в девичьем сердечке.
И нет в душе покоя больше,
и нет беды для девы горше.

Пришла любовь. Как шар горячий
сжигала сердце грусть-тоска.
Решила Лада наудачу
(и ночь в работе коротка)
смириться с незавидной ролью,
и охватившей душу болью,
на память, как любви зарок,
расшить любимому платок.
Была девица мастерицей.
Прекрасный получился дар,
в углу виньеткой - "Лучезар",
а в центре - солнца луч искрится.
"Всё! Нынче встречу и скажу...", -
она решила поутру.

Жёг щёки ей горячий жар,
а сердце трепетало птицей.
Идёт посадом Лучезар.
И надо, наконец, решиться
сказать... Но что? И где слова?
В шальном дурмане голова.
Страх, как огонь, спалил их все.
Ослабла ленточка в косе...
А, Лучезар всё ближе, ближе...
Шагнула робко и молчит,
и рвёт на части сердце стыд,
а голова всё ниже, ниже...
"Ты что!? Дурёха! Прочь с пути!
Дай молодцу к друзьям пройти!"

Не поднимая глаз, она
рукой дрожащей робко-робко,
платок расшитый подала.
"Ты что задумала, плутовка!?"
- "Возьми, пожалуйста,... подарок...", -
чуть слышен шёпот, тих и жалок: -
"Всю ночь тебе я вышивала,
вложила мастерства немало..."
- "Дурнушка! Время тратишь даром!
Поверь мне, что таких платков,
я пять имею сундуков.
Ты привыкай к судьбы ударам!"
Он отстранил её плечом,
и словно - по сердцу мечом...

Рванулась к горлу девы боль,
сеть страха прорвала обида,
и горечь в раны сыплет соль,
и слёзы душат…Он для вида,
играя пояском наборным,
свистел беспечно, и позорным
ей показался миг сейчас...:
"Уйти! Бежать, Сокрыться с глаз!"
Но стан вдруг распрямила Лада!
И словно это не она:
не смущена, а холодна.
Сменила жар любви досада.
По ветру в спину Лучезара
слова летели вместо дара:

"Несчастный! Ты обижен богом:
имеешь в сердце льда кусок.
Я не просила слишком много,
лишь в дар принять простой платок.
Насмешек я не заслужила.
К чему твердить, что я не мила?
Да, неказиста я и что же?
А ты себе цены не сложишь!
Скрывать не стану, поначалу
в душе расцвёл любви цветок...
Испить взаимности глоток
с тобой я даже не мечтала.
Вложила я в подарок душу,
да видно, он тебе не нужен..."

"Платок!? Какую-то тряпицу
дарить мне вздумала она?!
Ведь мне в подмётки не годится,
невзрачна дева и бледна...
Кто я - и кто она такая!", -
подумал Лучезар, смимая
в комок подареный платок: -
"В девицах понимаю толк!
А тут - Силантия дочурка
решила чести дать урок.
Да внешностью обидел Бог:
сера как мышь, убога шкурка...", -
но не сказал он это вслух.
Попала щепка под каблук...

Он чертыхнулся тут в сердцах,
поднял глаза. Стемнело небо.
И странный холод у лица
возник от девичьего гнева: -
"Будь проклят, ты теперь отныне!
И сердца жаркого пустыню
однажды не остудишь ты.
Узнаешь вкус надежд пустых.
Один бродить по свету будешь,
но не найдёшь любви себе!
Ни в чарке, и ни в ворожбе
у доли шанса не отсудишь.
Проклятье снять моё не сможешь,
в любви познаешь горечь тоже!"

Её слова хлестали плёткой.
Величие и гордый стан
возникли. Девушкой не кроткой,
ему урок был преподан!
Пред ним не мышь, уже – тигрица!
И гнев в глазах её искрится.
И ярость меткою стрелой,
пронзила грудь сама собой…
"Мне некогда с ней время тратить,
ведь ждут меня давно друзья.
Их подводить никак нельзя.
Все выходцы достойной знати...
Платок забыла... Ей верну
его в грядущую весну..."

Платок за пазуху засунул,
рукой махнул: - «Какой каприз!»
Холодный ветер в спину дунул.
«Пойду. Друзья уж заждались»
Рукой поправил чуб кудрявый: -
«Зачем терять рассудок здравый?
Пойду быстрей к Титовым в дом,
там ждут друзья Андрей, Пахом».
- «Ты, Лучик, припозднился ныне.
Опять амурные дела?»
Прелестница с тобой была?
Скажи ты нам хотя бы имя..."
- «Сегодня ты не прав, Андрей.
Я обошелся без страстей.

В пути девчонка задержала,
дочурка местного купца.
Так от волнения дрожала,
что не было на ней лица…»
- "Красавица? Иль вся в веснушках?"
- «Да, нет! Обычная простушка. "
Из своего рукомесла
платок мне в дар преподнесла»
- «Так покажи… Она искусна!
Со вкусом вышит сей платок,
виньетка, витый ободок…
Её прекрасное искусство
на высшей грани мастерства!»
- «Но даже ради озорства

Пройти по улице с ней страшно…»
- «Да полно друг мой, Лучезар.
К тебе же подошла отважно,
так спрячь подальше этот дар.
Я слышал, едешь ты в столицу?
Там будут новые девицы.
Пока росы нет на траве,
по чарке выпьем иль по две...»
И вот в конце страстной недели
наш Лузезар пустился в путь,
чтоб самому на мир взглянуть
и чтоб другие поглядели -
какой на свете парень есть!
(герой наш падок был на лесть...)

Змеилась пыльная дорога.
Сияло солнце в вышине.
А на душе одна тревога,
и сердце сковано в броне,
что для него не по размеру.
«Эх! С этим потеряешь веру!
Сжимает что-то грудь кольцом...
И перед взором то лицо:
глаза опущены, и робко
дрожит девичий голосок...
И этот дар... Её платок!
Что это? Почему ж неловко...?
Казалось бы, такая малость...!»
Но грусть в душе его рождалась.

Так ехал Лучезар в столицу,
без устали и день, и ночь.
Но, вспоминая ту девицу,
смущался грубым словом "Прочь!"
Вот, кажется, пустое дело...
А что-то душу так задело,
и гложет, гложет молодца
печальный вид её лица.
"Хозяин! Гляньте, за оврагом...", -
отвлек от дум его слуга.
(Послал он сорванца в луга,
найти, где им разбить свой лагерь).
"Что там!?" - "Обоз большой купцов
крушит двадцатка удальцов!"

"Вот это дело!"- крикнул Лучик.
Помочь он рад купцам в беде.
А бой прервёт сомнений тучи...
- "Пётр, их стрелки все на тебе!"
Вот и обоз. Влетел, как буря,
мечом сверкая, брови хмуря,
не прилагая много сил,
троих разбойников срубил.
Петруша с краю бил из лука,
ведя охоту на стрелков.
(Охотник был он на волков,
сия сгодилась здесь наука).
Тут Лучик спешился с коня.
Мечи, как языки огня,

в руках его сверкнули грозно.
"Обоерук" был Лучезар.
(И если говорить серьезно,
наука эта - божий дар.
Таких бойцов в Руси Великой,
в степи раздольной, вольной, дикой
найдёшь совсем немного ты.
В мечном бою нет красоты,
расчёт в нём,трезвый разум рядом.
Наука эта так трудна:
отдался лени, ради сна -
всё начинать с начала надо!)
Умелый воин Лучезар
мечом ответил на удар.

Слабы разбойники в искусстве
владения в бою мечом.
И витязь, словно по капусте,
прошёл свирепым "секачом".
Отправил в ад всех, кто дорогу
ему, несущему подмогу
купцам несчастным, преградил.
Ведь сердце храбреца в груди!
Тела покрыли дно оврага.
Кто мёртв, кто стонет, всюду кровь...
А Лучезар застыл без слов,
в глазах его горит отвага...
Решил - сражению конец!
Но тут ошибся молодец.

Так происходит с лет древнейших:
коварству - не знакома честь.
И в спины стариков и женщин,
порою целит стрелы месть.
Из-за телеги два злодея
двух пленных (страшная затея!),
толчками выгоняют дерзко,
разбоя продолжая зверства:
"Сдавайся, витязь! Хватит крови!
Иначе лезвием стальным,
мы перережем горло им.
Наш приговор для них - суровый!"
Один из пленников - старик,
другая - дева - чудный лик.

Мечи поднял наш витязь - Лучик,
вздохнул... И с криком диким, вдруг, -
как стрелы превосходный лучник,
клинки метнул с обеих рук.
Свистит металл,горит сверкая,
От удивленья замирая
убийцам не поднять руки -
по рукоять вошли клинки
в тела злодеев подле пленных.
Упали! Всё! Закончен бой.
Как сквозь туман перед собой
богатырей благословенных
увидел Лучезар отряд,
чему он был безмерно рад.

«Ты, братец мой, силён, однако!», -
сказал из Мурома Илья, -
"Хоть сам отменный забияка,
так меч не смог метнуть бы я!
Твоё уменье нам сгодится,
Поедешь с нами ты в столицу?
Чтоб защищать честной народ
Владимир-Солнце нас зовёт!
Там ждут нас ратные просторы,
ведь движется на Русь беда,
в набег готовится орда..."
- "Я не нуждаюсь в уговорах!
Мы вместе разобьём хазар!" -
Илье ответил Лучезар.

Купцы оправившись от страха,
добро спасали из пыли.
От избавления кто плакал,
кто бил поклоны до земли...
Тем временем несчастных пленных,
так неожиданно спасенных,
подняли воины с колен.
Жесток был, видимо, их плен.
Не раз они прощались с жизнью -
бледны, неверие в глазах.
Красавица, та вся в слезах.
Старик ещё не свыкся с мыслью,
что всё закончено! И он
от пут тугих освобождён.

- "Постой! Луцкой же это княже!"
Послал Всевышний радость нам!
Вот чудо! Как ещё тут скажешь!
Свечу поставлю в божий храм!
Сам князь Владимир нас вдогонку
послал за Вами. Мы сторонку
уж трижды поперёк прошли,
Ваш след не раз ища в пыли.
Эй! Дать корзно* немедля князю!
Не повредит хмельной навар.
Всё, княже, кончился кошмар!
С лица сотрите брызги грязи!", -
так молвил радостно Илья.
Продолжил, спешившись с коня:

"Донёсся слух, светлейший княже,
разбойники вас взяли в плен,
и перебили вашу стражу...
Владимир Вас вернуть велел.
Готов был заплатить казною
за Вашу жизнь. Любой ценою
велел спасти! Простите нас -
недоглядели в этот раз...
На счастье этот бравый витязь
вступил с разбойниками в бой!
И, жертвуя самим собой,
Вас спас намедни. Вы молитесь
за здравие сего бойца!"
На князе не было лица.

Он перепуган был до смерти:
«Ах, Пуша, доченька, Жива?
Тебя не повредили черти,
что б их пропала голова».
Князь обнимал родную дочку,
платочком вытер Пуше щёчку,
- «В порядке, тятенька. Здорова,
лишь сарафан порвался новый».
- «Зря без охраны в одиночку
рискованный избрали путь…», -
Расправил Лучезар наш грудь,
окинув взглядом княжью дочку.
Промолвил речь такую князь,
сам к Лучезару обратясь:

«Я - князь Луцкой, а дочь Пульхерья...
Наш род старинный на Руси.
Вас, витязь, пригласить намерен
к себе в усадьбу, погостить.
В дороге будет нам спокойней,
коль молодец, как Вы достойный,
нас согласится проводить?»
Разлилась теплота в груди
от глаз княжны тугой волною:
- «Да, князь, я Вам не откажу
и, непременно, провожу...»
Пронзило Лучика стрелою: -
была, как роза, хороша
от бед спасённая княжна.

Да, в этот раз случилось что-то,
попал наш Лучезар впросак:
увлёкся внешней позолотой
княжны младой. Влюбился так,
что позабыл про всё на свете,
(попал ершом в Пульхерьи сети).
Краснел, бледнел, терял слова,
Петруше душу изливал:
"Я не встречал девицы краше,
ланиты - розовый бутон,
полжизни я отдам за то,
чтоб стала явью свадьба наша!
Без Пуши жизнь черна, пуста,
и так заманчивы уста!"
***
Сирень в садах благоухала,
плыл нежный аромат весны.
Открыты были окна зала,
и солнце пряди седины
у князя золотило светом.
Был по-простому он одетый
в обедний час. Вкушал вино,
пролил немного на сукно,
когда склонился гость в поклоне.
- «Позвольте обратиться, князь.
Прошу, коленопреклонясь,
отдать Пульхерию мне в жёны»
- "Жених достойный, я в долгу,
но дочь неволить не могу.

Хочу, чтоб муж был люб для Пуши,
неважно - знатен ли, богат.
ответ ты, витязь, мой послушай,
тебе, как зятю был бы рад:
ты благороден, лик красивый...
Но поступлю я справедливо,
(о том просила Пуши мать )
Пульхерия вольна решать.
Подумать дай ей день иль два.
Застал ты нас, мой друг, врасплох,
и не ищи в словах подвох,
признайся дочери сперва.
Согласье даст – сыграем свадьбу,
а «нет» - прости, покинь усадьбу».

- "Тогда позвольте этот вечер
мне с Пушей провести в саду.
Нам объясниться будет легче
наедине. Слова найду
я в чувствах перед ней открыться,
что бы она свою десницу*
навек мне отдала. Как знать!
Жена такая мне под стать."
Сад княжий утопал в прохладе,
и лик луны смотрел с небес,
как загорелся дивный блеск,
когда был юношей украден
у девы юной поцелуй
в запретно-сладостном пылу.

Гнев бушевал, "пылало пламя",
Пульхерья раскраснелась вся: -
"Теперь Вы, виноваты сами,
чужих стремлений груз неся,
должна ответить вам отказом,
избитой, всем известной фразой:
Вы, сударь, слишком горячи!
Но одного Вы не учли:
для Вас, увы, я только кукла,
услада праздная для глаз,
как слиток золота, алмаз.
А завтра Ваша страсть потухнет?
В погоне Вы за новизной.
Простите, Вашею женой

я не хочу быть и не буду!
Закончим этот разговор.
Примите девичью причуду,
покинув с честью тятин двор."
Для Лучезара свет погас,
когда он получил отказ.
Замолкли звуки, в сердце жар,
осколки боли в "витражах"
его судьбы всё ярче, ярче!
Рвёт душу, словно тигров сто
в него вцепились. А потом
он странником себя незрячим
вдруг ощутил и пустоту,
да привкус горечи во рту...

Укрывшись темнотою ночи
под вишней, хмурый Лучезар
всё вспоминал любимой очи,
и от любви своей страдал.
Вдруг слышит за оградой сада
смех звонкий - для ушей услада.
Ах, как тот смех знаком ему!
Тут Лучезар всмотрелся в тьму:
- "О, Боже! То ль судьбы насмешка?
В объятьях пастуха княжна
так шаловлива и нежна,
а я страдаю безутешно...
Дурным всё обернулось сном!
Да, женщин не понять умом.

Мне предпочла она плебея!
Княжна - и с ней простой пастух!
Унижен, оскорблён, осмеян», -
и Лучезара взор потух.
«Лишь первый луч скользнёт по логу,
седлай коней и в путь–дорогу.
Илья давно заждался нас!» -
отдав слуге такой приказ,
стал собирать мешок дорожный.
Вдруг, как от розы лепесток,
упал подаренный платок,
расплаты символ непреложный.
Разверзлось небо! В голове
у парня только мысли две:

« Скорее прочь от злого рока,
я сердце оставляю здесь.
Пульхерия со мной жестока!
Господь, дай силы перенесть
позор, обиду и изгнанье,
любви растоптанной терзанья.
Я встретил Пушу на беду,
от ревности с ума сойду.
Коль попадётся мне разлучник,
рука возьмёт невольно меч,
могу и голову отсечь.
Уеду от греха я лучше...»
Настало утро. Кончен сбор
и кони мчат во весь опор.

Слепая ярость рвёт на части,
а совесть разум полонит,
когда в плену безумной страсти,
долг матушке-земле забыт...
Вот вылетают за ворота,
и Лучезар до поворота,
Петрушу к Муромцу послал.
Да объяснить всё наказал,
что к своему он едет дому,
собрать "охотников" лихих
и приведёт на службу их,
(Бойцам ведь трусость не знакома!)
всех при оружии, в броне
и каждый на лихом коне.
***
В столице шумно, многолюдно,
боярышень пестрит наряд,
приезжим здесь всё странно, чудно,
манит народ торговый ряд.
В Руси, на каждом повороте,
у путников всегда в почёте,
как пища телу... По сему,
не заглянуть ли нам в корчму?!
Чтоб подождать приход Петруши,
туда наш Лучезар свернул:
«Я чарку выпью лишь одну.
В корчме приятно бить баклуши!»
- "Эй, человек, подай хмельного,
нелёгкою была дорога!

Твоя корчма – вот, что мне надо!
Спасёт меня от тяжких дум
напитка хмель из винограда.
Не грешно выпить раз в году!
Неси скорее всё, что хочешь!
Владимир-Солнце, между прочим,
да славный богатырь Илья,
мне стали ближе, чем друзья!"
От яств, напитков стол ломился.
Тут вам осётр, пивцо и квас,
тетёрочка ласкала глаз,
и в красной шкурочке томился
подсвинок... И при всём притом,
Андрей - дружище за столом.

- «Андрей, ты как попал в столицу?»
- "Мой дядя в гости пригласил.
Тут слух прошёл ты спас девицу…"
- «Да, спас. Но только ей не мил».
- "Ты, я смотрю, расстроен, Лучик?"
- «Любовью, я, Андрей измучен
к одной строптивевшей из дев...»
- «Неужто, приручён наш лев?»
- «Пропал, Андрей, сгораю свечкой.
Сомнений нет, её люблю…»
- «Ты не затягивай петлю,
несложно ведь надеть колечко...»
- «Андрей, потерян жизни смысл,
коварства червь мне грудь прогрыз»

- "Ну, что ты, право! В наши годы
смысл жизни в поиске себя,
и в ощущении свободы,
когда дороги пыль клубя,
нам посылают приключенья.
Любовь прекрасна, без сомненья!
Но жизни смысл не в ней одной..."
"Андрей, с советами постой!
Я чувствую, пришла бедою
любовь отныне в жизнь мою.
Пригрел в душе тоску-змею,
бегут минуты чередою...", -
и добавляет с лёгкой дрожью: -
" Вот что ещё меня тревожит:

я совершил дурное дело.
Простушку помнишь? Мне она,
стесняясь очень, неумело,
платок на память отдала".
- "О дочке ты твердишь купца?
Та, что уродлива с лица?"
- "Да! Да! Вина сжимает грудь
и не даёт порой уснуть.
Прилечь лишь стоит ночью только:
Так рвёт на части душу стыд...
Здесь слов не подобрать простых.
И сон пропал, и сердцу горько..."
В корчму Петруша тут вбежал:
"Илья на сборы время дал!"

- "Что нам ещё рёк Воевода?"
- Необходимым снаряжась,
прибыть к нему. Перед народом,
дружину нашу примет Князь.
Проверит лошадей, оружье...
«По чести относится к службе!»
В конце Вам передать просил".
- "Ты ничего не упустил?"
- "Хозяин! Нет! Всё в слово в слово!"
- "Возьми кошель мой! Налегке
лети! И передай Луке,
Чтоб к сроку было всё готово!"
Пётр поклонился, крикнул: "Еду!"
Друзья продолжили беседу.

- "Ты оскорбил девицу, Лучик,
что в дар дала тебе платок.
Она тебя считала лучшим,
ты ж растоптал любви цветок -
невзрачный, полевой средь роз...
И в этом кроется вопрос!
Ты говорил, она в сердцах
завет дала на молодца?
Похоже очень, что заклятье,
преследуя теперь тебя
на всех этапах бытия,
как не меняй своё ты платье.
Смени судьбы предназначенье,
у Лады выпроси прощенье"

- "Ты прав, Андрей, но это - завтра.
Теперь давай ещё разок
нальём по чарке. Чудный запах
имеет поданный квасок!"
Уж к полночи вернулись к дяде
в весьма испачканном наряде,
ударил в ноги сильный хмель,
(да обошлось всё без потерь...)
Прошло три дня... В конце недели
друзья пуститься в дальний путь,
решили, на родных взглянуть
перед походом. И велели
седлать своих гнедых коней.
Скорей отправились к родне…

- "Зайдём-ка в лавку к Милораду…
Он возит лучшие шелка.
Подарок выберу для Лады
взамен дарённого платка.
Негоже девичьи пороги
смиренно оббивать с дороги,
прося за прошлое прощенья,
да без подарка-подношенья...
Смотри, сегодня в лавке людно.
Возьму ей византийский шёлк,
а может гребень или колт?
Здесь выбор сделать очень трудно..."
Тут донеслись обрывки слов
из разговора меж купцов:

- «На днях Силантий выдал замуж
свою единственную дочь.
Благодаря всё фимиаму..."
- "Её ты имя не порочь -
вполне достойная девица.
Конечно, с виду не жар-птица,
но кроткий нрав, и в сердце злато,
да говорят, ума палата.»
- «А кто же стал счастливым мужем?"
- "Один приезжий, из бояр,
упряжка у него своя,
товаром весь обоз загружен...
Уехал он с женой далёко.
Да уж, женитьба - с подоплёкой...!"

Андрей спросил: - «А в чём загадка?»
- Никак вернулся наш Андрей?
И Лучезар! А мы в догадках -
чьих увидали мы коней…
- "Так объясните, что здесь было?"
- "На небе солнышко светило.
Все чинно. Свадьба. Церковь. Звон.
Родителям земной поклон.
Силантий вынес уж икону,
благословить святой союз,
связать по вере крепость уз,
как должно по небес закону...
Тут громыхнул нежданно гром,
а к небу пыль витым столбом

взлетела разом. Сверглась темень,
как будто солнце кто закрыл.
Вот побожусь, что видел гребень,
и слышал шум огромных крыл.
Я так скажу, все испужались,
друг к другу и к земле прижались...
Всё так и было, вот вам крест!
А молодых и след исчез".
Тут Лучезар застыл "колодой"
и онемел на краткий миг,
слух о венчании застиг
его врасплох. Рыжебородый
купец прервал рассказ досужий.
За миг один обезоружил.

Сражён, потерян бедный парень,
ногами словно в землю врос,
в руках платок, что был подарен,
по коже к сердцу шёл мороз:
- «Не вымолить теперь прощенья.
Мои слепые прегрешенья!
Вся жизнь насмарку, вкривь и вкось…»
И душу обуяла злость:
- «Андрей, всегда теперь проклятье
пойдёт за мной по колее...
Собрать дружину и к Илье!
Коль не найти мне в жизни счастье,
то послужу мечом Отчизне,
во славу путь пройду свой к тризне!»