·
7 мин
Слушать

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ СПБ В МСК-II

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ СПБ В МСК-II - любовь жизнь лирика

Маленький полустанок в ночи.

Ржавчина. Щербатый бетон. Перрон.

Лес, обступивший со всех сторон…

Молчи, грусть, молчи…


Бурая рыхлая вывеска без названия.

Без следа. Здесь уже никогда

Не останавливаются поезда.

Разве что чудом, вне расписания…

***

Тянется красно-серый экспресс.

Полужесткий плацкартный уют. Маршрут

Вечный, радищевский. Слева пьют.

За окнами лес.


Верхняя боковая. Белье. Разговор некстати.

Малолетние дуры. Хмельные бурши.

Махачкалинские санкт-петербуржцы

С анашой и лезгинкой в CD-формате.


Глядючи в заоконную синь,

В тамбурной подвешено – топорной среде

Я, с подстаканником Эр-Же-Де.

Пью Ти-Гуань-Инь.


И смолю энную подряд сигарету.

Накурившийся шалый народ орет

Про черные глаза, а кто-то жмется и ждет

Проводницы, отверзающей туалеты…


Тряская маха-мантра колес,

Теребящих четки пути… без пяти

Час, я покинул – прощай, прости, –

Знакомый до слез –


Град чугунных оград и каменных манекенов,

Вмерзших в Черную речку ленивых уток,

Восхитительно белого времени суток, –

Чтобы снова биться башкой о стену.


Поездом от бушующих драм.

По следам разлюбленных дам – не дам…

В поисках новых драм… дра-де-дам

За рупь килограмм…


Скрежет стали. Вагоны встряхнулись и стали.

Муж-алкаш, болтая «балтикой» в банке:

- Вы не слыхали, сколько минут стоянка?

Это Любань? Бологое? Вы не слыхали?..


Маленький полустанок в ночи.

Ржавчина. Щербатый бетон. Перрон.

Лес, обступивший со всех сторон…

Молчи, грусть, молчи…


Бурая рыхлая вывеска без названия.

Без следа. Здесь уже никогда

Не останавливаются поезда.

Разве что чудом, вне расписания…


- Чудово. А, возможно, и Тверь, -

Говорю, стреляя бычок во тьму.

И выхожу… – Зачем? Почему? –

В раскрытую дверь…


Сзади – стальная светящаяся борзая.

Дышит. Ждет – вот-вот – пуститься в бега.

Тянет сыростью. Сверху – сыплется мзга.

Впереди – платформа и ночь без конца и края.


Радостный мокрый ветер в лицо.

В три глотка остывший Ти-Гуань-Инь. В синь.

В пень! В стынь. За спиной – аминь! –

Тугой дрязг рессор.


Лязг, абразивный шелест, и первозданная

Вдруг, промеж глаз óбухом тишь да гладь.

Там документы, чай, ноутбук, плевать –

Здравствуй, земля! Здравствуй, обетованная!


Прелый дух и некрасовский шум.

Склизкий проржавленный ил перил…

- Вирг, ты, наверно, совсем дебил? –

Приходит на ум.


- Нет, мой друг, просто зае… устал немного.

- Знаешь, в этой затее нет ничего хорошего…

- Отвали! – и, оскальзываясь на бетонном крошеве,–

По ступеням… вслепую ищу дорогу.


Чавкает древнерусская грязь.

Хрустко ломается сухостой. Покой.

Влево и вправо сплошной стеной

Славянская вязь


Леса-мира. Хлещут мокрые ветки

Банными вениками по голым рукам.

- Вирг, ты болен!

- Послушай, иди к чертям!

Уж, не хочешь ли ты прописать мне свои таблетки?!


- Тоже мне, старец Федор Кузьмич!

Лев Толстой на рельсах, твою-то мать!

Что ты всем этим хотел сказать?

- Заткнись и не хнычь!


- Робинзон!..

- Да иди ты! Вообще, давай сменим тему!

Мне надоело выслушивать этот бред! –

Помнится, один рязанский поэт

Уже написал про тебя с бодуна поэму!


Хлюпающий в ботинках ковер

Ватного болотного мха… Труха

Лезет за шиворот, – от греха –

Вверх, на косогор…


- Есть телефон: звони, мол, поэт Виргинский…

- Послушай!

В здешней глуши есть старуха Маланья Петрова.

С нею корова, – обе они – с девятьсот второго.

Мечтает корова на рельсах отдать Богу душу –


Праведно, по-платоновски, но,

Сил не осталось давным-давно

Дойти… а Маланья смотрит в окно

Лесное кино.


И как та разумная дева в известной притче –

С фонарем – день за днем и за годом год

Ждет. Вот-вот. Скрипнет калитка и он войдет…

Ждет. И на пару с коровой старинное горе мычет.


Муж ее, Хлебоедов Иван,

От венца девятнадцати лет пропасть

Вызвался сам, защищая власть

Рабочекрестьян.


- «Жди!

- Обещаю!

- Смотри!» – вот и все прощание.

Обнял ее и ушел. Почему? Куда?

Больше она его и не видела никогда.

Только ждала. И писала в заздравное поминание.


Сватались. Только всё не у дел:

Молода, красива, – зачем житье

Ей одинокое? Та – свое:

- «Иван не велел»…


Не оставили годы деревне даже названия.

Старенький дом только духом святым и цел…

Правда, вот, помирать старухе Иван не велел:

Рада б, да надо дождаться – дала обещание…


А Иван… он остался в Крыму.

Помнится, в одном из снов штурмовал

Я вместе с ним Перекопский вал.

Могилой ему


Был Сиваш. Похоронку Маланья не получила…

- Дорогой сочинитель историй в лесковском духе,

Хорошо, ну, придумал ты эту чокнутую старуху:

Дальше что?! По ночам в лесу это все так мило!..


Ярче мхи. Ярче северный цвет.

Впереди – как будто тропа петлит.

Студнем в оврагах туман разлит.

Ланцетом рассвет…


- Дальше то, что тошно ему на небе у Бога:

Без жены одному столько лет даже рай – сарай…

Я приду, постучусь, и с порога старухе – знай –

Дождалась. Собираться можешь в дорогу…


Провожу. И приму у нее

Скудное хозяйство, старинный дом.

Жить самобытным простым трудом

Начну…

- Ё-моё!


Бабку в землю, корову, значит, на рельсы?

- Да.

- Ну и трэш! Тоже мне, доктор Смерть!..

Хочется мне на тебя посмотреть

В таком амплуа, только ведь еда,


Спички, соль, как его?.. керосин…

Ну, а печь? А печь ты топил когда? –

Доблестный воин сельхозтруда –

В полене один!


-Благонамеренный чертушка мой, дождешься

Ты у меня, – смотри, возьму, – видит Бог, –

И отключу тебе на хрен внутренний диалог!

Сам разберусь: успокойся, зря не тревожься!


Я бегу.

- От себя?

- Не совсем.

От статей, обязанных продавать

Аксессуары к iPhon’у 5,

От денежных тем,


От динамично развивающейся компании

И от возможности карьерно расти

При дефиците амбициозности

За неимением средств к сосуществованию!


От сентенций солидных людей

Про долги, Финляндию, отдых SPA,

От истеричных хмельных блядей

И блядьих grand pas…


К черту! В глухую деревню с забытым названием!

В лес, чтобы только подальше от этого бреда!

Практиковать учение Кастанеды –

Репу сажать, развивая второе внимание!..


А в ответ – как удар кистеня

Рушится на голову липкий смех –

Мой лжеесенинский человек

Стоит возле пня.


В сером своем пальто, элегантно стрижен,

«Черный человек глядит на меня в упор».

Хватит, горшочек! Закройся, сезам! Мутабо-ор!

Нет. Бесполезно… ну, что ж, до свиданья, крыша! –


Что ж, салют, господин козлоног, –

И на кой-то ляд ты ко мне пришел?..

Страха нет. Он безволен и квел

Как пьяный пророк.


- Долго еще, – ухмыляется злобный дух, –

Ты про сверх-ЧСВ мне намерен ломать пиесы?

Просто… одна несравненная маленькая поэтесса…

Ты, ведь, наверное помнишь ее, не так ли, мой друг?


- Хватит, черт! Да, заткнись, наконец! –

Я кричу. – Тебя не касается

Это совсем! – Но на пол-лица

Проклятый близнец


Благонамереннейшую растягивает улыбку:

- Вирг, все так просто! Все проще банного мыла! –

Ты был не прав. Она тебе этого не простила.

Вот и бежишь. Только… как-то все это хлипко.


Жиденько… – «я взбешен, разъярен»,

- Сукин сын! – и, вспомнив «Бойцовский клуб»,

В челюсть родимому. Сплюнув зуб,

- Безумно польщен, –


Шепелявит черт распоротыми губами

И заходится в гомерическом красном смехе.

Лес вопит. Все тонет в брызжущем эхе

И земля как желе колыхается под ногами.


Воет лес. Я куда-то плыву:

Навалилась внезапная слабость, я

Падаю навзничь кулем тряпья

В сырую траву.


Черный человек уютно завис надо мной.

Ноги скрестив. В руках потрепанный том.

Склабится черным своим окровавленным ртом:

- Брода не знаешь, – так, хрен ли кидаться в бой? –


Хмыкает. – Брось свое «отче наш»,

Это здесь не катит… и к богу в рай!

На-ка вот, лучше, перечитай:

Здесь есть персонаж, –


Машет он книгой,– который любил повторять:

Никогда. Никогда…

- Послушай, хватит трепаться…

Черный, меня тошнит от твоих демонстраций!..

«Я не боюсь! Я живой! Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!» –


Стукнуло по макушке. Аминь!

Из последних сил паралич стряхнул

И, без ветрил, без глотка red bull –

В рассветную синь!


Вороном? Нет! Джонатаном, свободной птицей!

Мокрые листья. Ветер. Нахлынувшая синева…

- Молодой человек, подъезжаем, скоро Москва! –

Тормошит меня синяя сонная проводница.


Дрожь стаканов. Невольный стриптиз.

Рюкзаки. Матрацы. Ноги в носках.

Кашель. Репризы на двух языках…

Эс-Вэ- парадиз.


Тает сон с последней затяжкой в тамбуре. Все. Финал.

Сумку в руки. Вперед. Чемоданы. Тюки. Перебранка.

Красным по белому вымпелы какого-то банка.

Фонари. Платформа. Рассвет. Ленинградский вокзал.

254
4
416
Подарок

Mikhail Virginsky

Поэт, прозаик, музыкант. Родился в 1981 г. в г. Туле. В 2012 г. окончил Литературный институт им. Горького (проза). В 2018 г. переехал в Санкт-П…

Другие работы автора

Сегодня читают

Ryfma
Ryfma - это социальная сеть для публикации книг, стихов и прозы, для общения писателей и читателей. Публикуй стихи и прозу бесплатно.