Катарсис

— Сегодня, ­— шепотом произнесла она и, немного погодя, снова повторила, но уже уверенней и громче. — Сегодня. Да, пожалуй, сегодня. Именно сегодня это произойдет.

С этим незатейливым монологом в голове, который не прекращался ни на секунду, она натянула на остроконечные плечи серо-зеленый кардиган и выползла из подсобки, неуклюже скользя глазами по плиточному полу. Июньское утро выдалось прохладным, и посетителей в магазине было немного. Как всегда, в основном женщины, сонливо блуждающие по рядам с одеждой. Они лениво зевали, издавая звук, напоминающий отрыжку, поднимали мешки под глазами и смотрели на вещи, воображая, как они легли бы на их добротные, искаженные светом тела.

Она спряталась в груде одежды, накиданной посетителями после примерки, и, медленно выворачивая ее, обдумывала планы на вечер.

Входная дверь со звоночком опасливо открылась. На пороге встал мужчина. Она слышала, как он пробежал глазами по вешалкам, выискивая нужную тряпку, как неуверенно вошел вовнутрь и зашагал в ее сторону.

— Вы мне не поможете? — спросил он, массируя подушечками пальцев свою потасканную кепку.

— Что-то конкретное ищете? — ответила она, не поднимая на него взгляда, и продолжила застегивать пуговицы на платье.

— Думаю, нет. Мне надо купить подарок сестре, но я даже не представляю, что бы ей могло понравиться.

— Сколько ей лет?

— Восемнадцать, — нежно сказал он, и дрожащая улыбка искривила его лицо. — Только школу закончила, а вчера написала последний экзамен. Она умница, уверен, сдала на отлично. Вот и хочу ей что-то в подарок купить.

— Во что обычно одевается ваша сестра?

— Она модница. Часто носит юбки, платья, джинсы. О, и рубашки цветастые такие надевает. Кажется, они популярны сейчас.

— А обувь?

— В основном, кроссовки.

— Она предпочитает мешковатую одежду или в обтяжку?

— О, — неловко воскликнул мужчина, — даже не знаю. Когда как.

Она отложила блузку, смятую посетителем, как зловонный мусор, и повела мужчину к одной из вешалок; показывая ему разнотипные фасоны платьев и кофточек, вертела головой по сторонам и выцепляла тусклыми глазами остальные вещи.

На вопросы мужчины лишь качала головой.

— Не могу понять, что бы ей подошло, — говорил он рассеяно. — Вот эта блузка мне нравится, но какой размер выбрать?

— Какое у нее телосложение? — спросила она, разглядывая его кожаные сандалии.

— Она небольшая, худенькая, — замялся мужчина. — Примерно, как вы.

— Значит, тридцать второй.

— Вы уверены? А вдруг не подойдет?

— Вы сказали, что она примерно, как я, а мой размер - тридцать второй.

— О, понял. Значит, тридцать второй.

Он неторопливо осмотрел еще несколько платьев и кофточек; мычал, переминался с ноги на ногу и постоянно глядел в ее сторону. Если бы она взглянула хоть раз на его светлое лицо, то, возможно, догадалась, о чем он хотел ее попросить и как ему в этом можно отказать. Но ее тяжелые веки и планы на вечер не позволяли ей поднять лица. Мужчина был лишним, а искусственный свет – слишком ярким.

— Можно вас попросить кое о чем?

Она навострилась и ясно ощутила, как заныло в груди.

— Все эти вещи очень красивы, но мне трудно представить, как они будут смотреться на сестре. Можно вас попросить… попросить о… если, конечно, это позволяется делать в вашем магазине. В общем, не могли бы вы померить пару вещей?

— Кажется, продавцам не разрешается мерить одежду.

— Кажется?

— Я так думаю.

— Померьте хотя бы эти два платья.

— Извините.

— Это не займет много времени.

— Не могу.

— Прошу вас. Вы бы мне очень помогли.

Она покачала головой.

— Анастасия, пожалуйста.

Он прочел на бейдже ее имя, а она, услышав его, произнесенное вслух ровным и мягким голосом, отвернулась к стенке, чтобы спрятать набежавшие на глаза слезы и попросить кого-то наверху подарить ей покой.

— Я оставлю положительный отзыв о вашей работе, — не унимался мужчина. — Не подумайте, что у меня есть иные цели. Мне просто надо понять, как эти вещи будут смотреться на сестре. Пожалуйста. Анастасия, вы бы мне очень помогли.

Не поворачиваясь к нему, она взяла из его рук несколько вещей и проскользнула к примерочным. Улыбка изуродовала его благодарное лицо. Он сел в угол и принялся терпеливо ждать.

***

Вечером в городе было душно, пыльно и многолюдно. После работы она не зашла по обыкновению в продуктовый магазин, не навестила бродячих кошек, спящих в тени полицейского участка, не заглянула в библиотеку, чтобы оценить новые поступления. Она плелась домой и впервые за долгое время оглядывалась по сторонам, смотрела проходящим мимо людям в лицо, прощаясь с ними навсегда. Или хотя бы на какое-то время. К своему сожалению, она знала, почему у нее возникло желание - нет, скорее, решение - попрощаться. Даже обманывать себя в этом не имело смысла, ведь за двадцать лет можно понять, что побуждает к действию.

И в ее случае это был он.

Этот утренний посетитель – мужчина со светлым лицом и волосами цвета осеннего листа, что весь пропах летом и дорожной пылью. До самого полудня она мерила для него одежду, а он все хвалил и восторгался, и постоянно называл ее по имени, делая осторожные комплименты. Этот приставучий мужчина рассказывал про себя, о своей семье, о поездках и о другой ерунде, не заслуживавшей внимания, и смотрел на нее, терпеливо ожидая, пока она ответит ему тем же. Но она держалась молча и отстраненно и, вероятно, выиграла их негласную битву, если не считать мгновения перед его уходом.

Он накупил десяток вещей, вежливо попрощался и медленно побрел к выходу. Звоночек забренчал, и, выдохнув из груди застоялый воздух, она повернулась к стеллажу, чтобы спрятаться за ним. Но на мгновение - одно мгновение! - поддавшись любопытству, мельком взглянула на дверь, как казалось ей, на спину мужчины, но встретилась с ним взглядом. Он стоял полубоком в дверях и улыбался ей, а она случайно ответила на его улыбку.

Это было мгновение, но ей казалось, что оно повторялось бесчисленное количество раз. Одно и то же. Ее поворот головы, его взгляд, взаимные улыбки.

Как глупо она все-таки поступила!

Самолично зародила сомнение в этом дне и собственном плане. Но пусть. Пусть будет это сомнение, оно все равно ничего не значит. А если и значит, то не изменит ее планов на вечер, потому что ей не впервой подавлять возникшие чувства и мысли. Ради этого она и решила по пути домой въедливо смотреть на всех, кто попадался ей на пути, чтобы исправить ошибку, чтобы избавиться от сомнений, надежд и страхов, смешав все в едино… чтобы забыть его взгляд.

Стрелка на часах показывала без десяти одиннадцать, когда она вернулась домой. Ее уставшее тело мгновенно повалилось на холодную постель. Непривычно ей было так долго ходить и смотреть на внешний мир. Хотелось спать, но закрывать глаза нельзя. Надо быть бодрой и рассудительной. Особенно сегодня. Особенно сейчас. Лишь одним волевым настроем она заставила себя подняться с постели и сразу ее ровно застелить. Обошла два раза квартиру, убеждаясь в ее чистоте. Достала из комода несколько вещей и хотела уже вызывать такси, чтобы уехать в парк, в тот тихий уголок на экотропе, выбранной ею однажды на прогулке, но она помедлила.

— Устала, — прошептала она под нос, и голос в пустой квартире прозвучал, как заклинание. — Если сделаю сегодня, то завтра не наступит и, наконец-то, будет тихо, но тогда подумают, что мой поступок - спонтанность. Мол, устала, и потому-то все надоело. Может, оставить записку? Все разъяснить, чтобы лишнего не подумали? Ну уж нет. Нет. Пошлость какая, фу. Точно без записки. Тогда завтра? Прямо с утра, после пробуждения, чтобы сразу поняли мою решимость. Да, так будет лучше. На ясную голову будет легче.

Она отложила вещи в угол, не раскладывая постели, сразу легла и погрузилась в долгий сон.

***

День. Лес. Пропитанная летним солнцем поляна. На ее окраине березы и мертвая тишина, поглощающая пение птиц и дыхание ветра. Вокруг люди. До ее нервного слуха доносится шепот их неважных слов, а зрение улавливает размытые тела, без лиц и настроений. Она в отдалении от них, но в то же время часть их группы. Она ощущает знакомый дискомфорт, даже здесь – во сне. Ей хочется уйти, но сделать этого нельзя.

Стоит и ждет. Стоит и ждет.

Чего?

Из толпы выделяется силуэт. Она узнает его: мужчина, со светлым лицом и улыбкой. Он плавно приближается к ней, и губы его шевелятся. Глаза, которые она плохо запомнила, сияют, а левая рука крепко сжимает одну заманчивую вещь. О чем он говорит? Ей не разобрать, но это и не нужно. Она понимает его намерения сразу, лишь взглянув на его руки и улыбку. Он показывает ей револьвер, машет им пред лицом, как веером, и, не сказав слов прощаний, не искривив лица от тяжелого решения, надавливает холодное дуло в левый висок. Выстрел. Она точно видит, как его тело валится на землю… но нет. Вот он стоит пред ней, живой и праздный. Как всегда, торжественная улыбка на его лице, а рука протягивает ей оружие.

Конечно, она сомневается. Не только во сне, но и наяву. Это было бы настоящим лицемерием сказать, что решение далось ей легко и быстро. Несколько лет она обдумывала, предугадывала реакцию родных, коллег, бывших одноклассников, выбирала способы и места, общалась с выжившими в интернете и просто готовилась. Выкидывала ненужные вещи, отдавала долги, уменьшала расходы и копила на кладбищенское место или хотя бы на кремацию. И когда делать стало нечего, а нежданные перемены не произошли, она начала жить одним днем, готовая вмиг расстаться с миром.

Исполнение затянулось до лета.

Взяв в руки револьвер, она знает, что эта проба станет кульминацией ее одинокой жизни. Она выстрелит сейчас, во сне, и наяву, на утро с холодной, но отдохнувшей душой поедет в лес, чтобы остаться в нем навсегда.

Лес – хорошее место для уединения, а лето – приятное время для ухода.

Когда прозвучал выстрел, время поползло.

Она стоит на месте, но взор ее обращен вокруг себя, как будто смотреть на себя ей позволили чужими глазами, принадлежащими то ли мухе, то ли назойливой пчеле. Пуля летит медленно, и с ее приближением на правом виске бесится жилка, предчувствуя скорую беду. Она ясно видит и ощущает, как стальной кончик лижет маленький участок кожи и начинает прогрызать в нем дыру, словно насекомое, выискивающее путь из-под земли. Брызжет кровь. Кожа, мясо, кости раздробляются. Жгучая боль не прекращается и только возрастает, когда пуля выползает из расквашенного мозга и начинает прорывать путь к выходу, к левому виску. Высвободившись из бренной головы, она влетает в ствол березы, а женское тело медленно валится к земле.

Нет. Снова она берет в руки револьвер, заносит вверх и целится в висок. Выстрел. Та же пуля. Те же действия. Та же невыносимая боль. И улыбка, сопровождающая смерть от начала до конца. Алый цвет окрашивает лес, выстрелы наполняют его душу. Это место больше не приятный и мирный уголок, где хочется навсегда заснуть.

Это место казни, где каждый ждет своей очереди.

Она падает на мертвую землю, но сразу поднимается и снова берет в руки револьвер.

Сколько она стреляет? Сколько падает и глядит в последний раз на окружающих людей, бесчувственных к ней точно так же, как и она к ним? Сколько умирает? Сколько это будет продолжаться? Сколько…

Ноет грудь, тяжелеют веки. Она не выдерживает и хочет уйти, закончить эту вакханалию, но не может. Раз за разом смерть обнимает ее исхудавшее тело и танцует с ней круг, чтобы вдоволь дать ей насладиться собою. Никто не вмешивается, никто не препятствует. Отстраненно смотрят, ждут, а он… он улыбается, как будто убивать себя в непрерывном танце смерти – в порядке вещей или даже прерогатива, этакий удел избранных. Так, может, надо перетерпеть?

Он снова подходит к ней и кладет в руку револьвер. Она снова берет его и целится в висок. Однако на мгновение - одно мгновение! - собственным взором, не принадлежащим никому, кроме нее, она смотрит в его глаза, чтобы найти в них ответ. В серо-зеленых зеркалах отражается ее изможденное лицо и тело.

Как жаль себя! Усталая, нервная, испуганная. Совершенно одна, без защиты, любви, поддержки и помощи. Привычный портрет всегда ужасал ее наяву. Его хотелось спрятать и забыть, как ненужную вещь, не заслужившую чью-либо любовь и внимание, но сейчас, во сне, ей стало жаль себя. Впервые жаль себя. И она подумала, что ее незаслуженно обидели, разлюбили, наказали и что никому – даже во сне - не вздумалось за нее заступиться.

Конечно же, кроме нее самой…

Она не стреляет в себя, и на мужском лице еще ярче сияет улыбка. Револьвер падает из ее еще слабых рук. Она отворачивается от толпы, праздно глядящей на нее, плачет и уходит.

***

Дверь приоткрылась, зазвенел колокольчик, и вчерашний посетитель, единственный мужчина за целый день, вошел в магазин. Минуты две он осматривал помещение и, не найдя нужную, возможно, хорошо спрятавшуюся фигуру, подошел к кассиру.

— Доброе утро. Я вчера у вас был, и меня консультировала молодая девушка, по имени Анастасия, — рукой он помахал по воздуху, — примерно, такого роста, с темными волосами. Она сегодня работает?

— Здравствуйте! К сожалению, нет. Вы разминулись с ней, она ушла незадолго до вашего прихода.

— Она вернется? Сколько ее подождать?

— Она подала заявление на увольнение. А что-то случилось? Вы чем-то недовольны? Возможно, я бы могла вам помочь?

— О, нет-нет. Все хорошо. Просто я хотел кое-что у нее уточнить… жаль, что она увольняется. Вы не знаете из-за чего?

— Не успела поинтересоваться, — сказала кассирша, наконец, вспомнив, что он вчера приходил. — Но если вам очень хочется у нее кое-что уточнить, то я могу посмотреть расписание ее выходов. Две недели она точно должна отработать.

Мужчина завертел головой, и кассирша достала из ящика листок.

— Так-с, Настя-Настя-Настя, — шептала она в поисках нужной фамилии. — А вот! На этой неделе выйдет седьмого, восьмого и десятого.

— То есть, завтра она будет?

— Да, после обеда.

Мужчина горячо ее поблагодарил и вышел из магазина с приятным томлением внутри. Не успел он сделать и десяти шагов, как его похлопали по плечу. Повернувшись, он увидел ее.

— Вы заняты? Может, выпьем кофе?

Мужчина в недоумении оглядел ее. Было непонятно, что больше его удивило: ее внезапное появление или же прямой, словно с напускной уверенностью взгляд. Но тратить время на раздумывания он не стал, повернулся к ней всем корпусом и широко улыбнулся.

— Конечно же, выпьем. Только я угощаю, хорошо? Мне же надо вас отблагодарить за вчерашнюю помощь.

— Договорились.

— Я очень рад, что мы снова увиделись, Анастасия. Я вас сейчас искал.

— Правда? Для чего?

— Чтобы угостить кофе.

— А как вас зовут?

— Семен. Вы сегодня в хорошем настроении? Или мне кажется?

Она улыбнулась и ответила:

— Теперь в хорошем.